Дело о серебряном копье - Лариса Куницына
— Она действительно была одержима или страдала каким-то душевным расстройством?
— Не знаю, Марк, по протоколам допросов этого не скажешь. Там обычный набор признаков одержимости, но на то он и обычный, чтоб соответствовать картине настоящей одержимости. Возможно, допрашиваемые отвечали на наводящие вопросы, а может, описывали то, что видели своими глазами. Могу сказать одно: баронесса де Морель выглядит в этой истории не лучшим образом. Она написала свой донос вовсе не из-за заботы о подруге и не потому, что хотела искоренить проникшее в наш мир зло. Она нацелилась на имущество несчастной.
— Но ведь если бы та была всего лишь душевнобольной, её бы не осудили?
— Ошибаешься. Как раз в то время, вскоре после коронации Ричарда, всем прево королевских городов и провинций был разослан тайный циркуляр, которым предписывалось предпринять все законные меры для изъятия и обращения в королевскую собственность прилегающих земель. Под законными мерами подразумевалось использование закона в упомянутых целях. То есть, получив такой донос о колдовстве, прево Оверни тут же сообразил, что обвиняемая в нём дама владеет замком и земельными угодьями, граничащими с доверенной ему провинцией. По сути, с того момента, как он это понял, судьба Терезы де Мессаже была предрешена. Позднее, после того, как этот прево был отстранён из-за выявленных злоупотреблений и сослан в своё имение, об этом деле никто не вспомнил. Оно не пересматривалось, потому что некому было ходатайствовать об этом.
— Но у баронессы де Мессаже был сын! Что с ним стало?
— Не знаю. В деле он упоминается только один раз. Он был незаконнорожденным и никого не интересовал. Скорее всего, после конфискации имущества матери он оказался на улице или его взял под опеку кто-то из знакомых. А почему тебя вообще заинтересовало это дело? Это было так давно, и там не было ничего интересного.
— На днях баронессу де Морель убили на улице, — ответил Марк. — Её племянница сказала, что кто-то посылал баронессе письма с угрозами, подкинул на порог задушенного верёвкой пса и к тому же в её доме завелись духи, которые не давали ей покоя. Ну, знаешь, разные непонятные звуки, перемещение предметов… Она полагала, что всё это связано с той некрасивой историей, а я подумал, что сыну сожженной ведьмы сейчас должно быть около двадцати лет.
Филбертус задумался.
— Знаешь, это возможно, но есть в этом деле кое-что странное. Я о третировавших старушку духах. Они редко действуют вместе с живыми. Либо одно, либо другое. Подумай над этим! — он сунул в рот кусочек мяса косули, прожевал и продолжил: — Есть правда ещё одна возможность: её сын стал колдуном и, помимо писем, посылал к ней духов.
— Это возможно?
— Почему нет? Если мать была действительно одержима злым духом, то потеряв её, этот демон вполне мог прибрать к рукам её сына.
— Он тоже стал одержимым?
— Необязательно. Демон мог стать его наставником, укрепляя в нём жажду мести и обучая магическим приёмам!
— А зачем тогда подбрасывать мёртвую собаку? Духов и писем было недостаточно?
— Возможно, это какой-то ритуал. Если я о нём не знаю, то это не значит, что его не может существовать. Я, например, слышал, что у вас там, на юге принято закапывать мёртвую собаку на краю поля врага, чтоб вызвать потраву и неурожай. Почему нельзя использовать схожий способ для наведения порчи? Я всё это к тому, что это может быть колдун, ополчившийся на старушку, или убийца, который сначала запугивал свою жертву, а потом убил, но, может быть, на самом деле это вовсе и не пропавший ребёнок ведьмы, а кто-то совсем другой. Я тебе помог?
— По крайней мере, ты подкинул мне тему для размышлений, — усмехнулся Марк и наполнил его кубок. — Что б я без тебя делал!
Возвращаясь в Серую башню, Марк обдумывал состоявшийся разговор. Вся эта история с блуждающими по флигелю баронессы тёмными духами ему не нравилась, может, потому, что он не знал, что с этим делать. Другое дело — сын несчастной Терезы де Мессаже. Если он, действительно, решил отомстить за мать, то его появление именно сейчас выглядит вполне логичным. Он уже взрослый мужчина, но при этом с юношеской пылкостью готов на всё, лишь бы отомстить за свою мать. Мог ли он быть колдуном? При этой мысли Марк снова ощутил беспокойство. Колдуны существуют, это было для него непреложным фактом, но их тайная и опасная власть всегда пугала его. Легче решить, что кто-то просто подстраивал жестокие шутки в доме баронессы, чтоб превратить её жизнь в ад. Но её флигель располагался в поместье графа де Монтезье, и что бы он ни говорил о том, что любой мог туда пробраться, всё-таки вряд ли он делал это постоянно. Его могли заметить слуги, которых обычно много в таких домах. Другое дело, если этот злоумышленник уже находился в поместье в качестве слуги или приближённого рыцаря графа. Тогда он мог тайком подбрасывать баронессе письма, устраивать в её флигеле беспорядок и даже подложить на порог мёртвого пса. Марк подумал, что нужно будет выяснить, кто прибыл из Монтезье в столицу в свите графа.
И третья версия — это сделал виконт де Лапер. Вряд ли он имеет отношение к письмам и тёмным духам, но у него были основания убить двоюродную бабушку. И дело даже не в том, что она отказалась впредь давать ему деньги. Граф де Монтезье сказал, что именно Клода баронесса назначила своим наследником. И пусть это наследство не так велико, для кутилы любая сумма имеет значение.
Марк снова вспомнил юного виконта. Да, этот молодой человек выглядел именно юным, свежим и к тому же был очень красив. Однако был ли он достаточно ловок и умён, чтоб придумать такой план убийства и исполнить его? И если он такой хитрец, то зачем прятал столь неоспоримые улики в доме, где живёт? В конце концов, эти вещи ему могли и подбросить. Марк снова вспомнил о загадочном столяре, о котором говорила Валери Дюнуа, если она его, конечно, не выдумала.
Вернувшись в Серую башню, он не стал подниматься в свой кабинет, а сразу же спустился в подземелье, где располагалась тюрьма. Однако сначала он зашёл в мертвецкую и попросил служителя показать ему недавно привезённый труп служанки Марион. Старик молча взял
