Дело о серебряном копье - Лариса Куницына
Тело было уложено на грубый стол, сделанный из потемневших досок, и укрыто старым полотнищем из серого льна. Откинув покров, Марк посмотрел на женщину, добротная одежда которой была пропитана грязью. Должно быть, убийца и её бросил в канаву. Марк привычно отыскал на блузе выше корсажа тёмный разрез, а потом, развязав тесёмки, осмотрел рану. Она выглядела так же, как и на теле кучера.
Потом он ненадолго поднялся к себе, чтоб взять тёмный свёрток, в котором лежали старая поношенная одежда, кожаная маска и мизерикордия в ножнах. При этом он отметил про себя, что там не было ни сапог, ни перчаток с раструбами, что так же говорило о том, что вещи могли быть подброшены. Он спустился в камеру для допросов и, положив свёрток на стол, велел дежурному тюремщику привести к нему де Лапера. Он не стал вызывать клерка для ведения протокола и палачей. Его расследование всё ещё оставалось неофициальным, и хоть он объявил виконту, что он арестован за убийство, на самом деле пока он всего лишь подозревался в том, что участвовал в делах своей любовницы-шпионки.
Войдя в камеру, де Лапер настороженно осмотрелся и, взглянув на графа, сразу же прошёл к стулу напротив стола и сел. В его взгляде на графа де Лорма не было ни вызова, ни особого страха. Он был обеспокоен своим заточением и этой мрачной обстановкой, однако, по-прежнему считал, что ему ничего не грозит.
— Я так и не понял, за что вы меня арестовали, ваше сиятельство, — с некоторой обидой произнёс он. — Я не сделал ничего плохого. И Валери тоже, уверяю вас! Она ветрена, но это же не преступление! Может, она что-то у кого-то взяла без разрешения, но она просто не может противиться своим желаниям. Для такой хорошенькой и избалованной женщины это простительно. Неужели вы её посадили в такую же грязную и тёмную камеру?
— У вас ещё довольно чистая камера и в ней есть окно, — заметил Марк. — Здесь есть камеры без окон и мебели, где на полу стоит грязная вода и бегают крысы. Тем, кто сидит в таких камерах, не приносят еду из трактира, кстати, свечи им тоже не дают. Так что пока вы здесь на привилегированном положении.
— Не запугивайте меня, — проворчал виконт, — я итак напуган. Вы сказали, что арестовали меня за убийство тёти. Это была шутка? Послушайте, — он оживился, — это ведь де Ревальяк уговорил вас подстроить такую жестокую шутку, чтоб напугать меня? С него станется, но уверяю, это довольно глупо! Я ведь могу пожаловаться королю! Я — виконт крови, у меня есть влиятельные родственники.
— Это не шутка и король не станет вам помогать, — прервал его Марк. — Если вы пожалуетесь ему, он будет слушать меня, а не вас. Хотя бы потому, что мы с ним давно знакомы, а о вас он даже не слышал. Потому давайте перейдём к делу. Я буду задавать вам вопросы, и вам следует отвечать на них честно. Если вы убедите меня в вашей невиновности, то у вас появится шанс выйти на свободу уже в самое ближайшее время.
— Значит, это не шутка, — огорчённо вздохнул виконт.
Он был похож на расстроенного ребёнка, и Марк ещё больше усомнился в том, что это он убил баронессу де Морель. Он придвинул ближе тёмный свёрток и развернул его, наблюдая за реакцией молодого человека. Тот без особого интереса следил за его действиями, предаваясь своим невесёлым мыслям. Он не заинтересовался ни маской, ни старым тряпьём, да и стилет в ножнах не произвёл на него впечатления. И Марку пришлось признать: либо ему неизвестно, что это за вещи, либо он является талантливым актёром.
Он встал и, взяв кинжал, вышел из-за стола и подошёл к виконту.
— Вам знакома эта вещь? — спросил он, показав ему стилет.
Тот какое-то время изучал его, не меняясь в лице, а потом неуверенно пожал плечами.
— Мне кажется, такой был у моего двоюродного деда графа де Монтезье, — наконец произнёс он. — Он носил его на поясе и рассказывал жуткие истории, как добивал им раненных врагов и даже друзей… Ну, чтоб они не мучились. Я не понимал, как можно убить друга, а он смеялся и говорил, что я ещё слишком мал для этого. Мне не нравилась эта вещь, и я никогда не пытался рассмотреть её ближе, потому не могу быть уверен, что это именно тот стилет.
— Вы знаете, где тот стилет сейчас?
— Наверно в Монтезье. Я не знаю, да мне и неинтересно. Дед умер, замок достался дяде Гийому, но тот никогда не носил стилет на поясе. У него красивый квилон с накладками из золотистой яшмы.
Марк вернулся за стол и взглянул на опечаленного виконта.
— Расскажите, какие отношения связывали вас с баронессой де Морель?
— Хорошие, — пожал плечами тот и вдруг забеспокоился. — Почему связывали? Почему вы сказали, что её убили? Это правда? Я давно не видел её. Мы немного поссорились. Вернее, я пришёл, чтоб попросить её оплатить мои долги. Дядя Гийом давно уже не даёт мне денег, хотя сам себе ни в чём не отказывает! Он получил всё наследство дедушки, остальным почти ничего не досталось, но он не желает делиться, по крайней мере, со мной. Раньше нам с матушкой помогала тётя. Она всегда была очень добра к нам, ко мне особенно. У неё же не было своих детей, и она любила играть со мной, брала на прогулки, загадывала разные загадки, давала мне интересные книги! И помогала деньгами. Но последнее время она всё чаще говорила, что я уже не ребёнок, и пора мне самому научиться заботиться о себе. Она ещё сказала, что она не вечная и когда умрёт, я останусь один на один со своими проблемами! Мне это так не понравилось! Я не о проблемах, а о том, что она умрёт. Я не хотел, чтоб она умирала. Она и матушка — только они заботились обо мне! Ну, ещё дядя Жозеф, но у него и своих забот хватает, он прево в каком-то провинциальном городке. А дядя Альбер небогат… — он замолчал и тревожно взглянул на Марка. — Она ведь не умерла?
— Сожалею, но вынужден вас огорчить, — произнёс тот, и вдруг увидел, как большие синие глаза юноши наполнились слезами.
Виконт уткнулся лицом в ладони и заплакал, как ребёнок. Марк растерялся от неожиданности. Этот с виду уже взрослый мужчина всё ещё оставался
