Девочка и звезды - Марк Лоуренс
— Успокойся, — сказала она звезде, потому что ей показалось, что звезда — это бешено стучащее сердце, бьющееся намного чаще обычного. И, внезапно, пламя исчезло, сменившись расплавленным красноватым сиянием, похожим на зарево заходящего солнца. В пещере воцарилась тишина. Раньше она слышала слабую песню звезды, но теперь, когда она исчезла, воздух, казалось, жаждал ее возвращения. Яз поискала глазами Турина и не увидела ничего, кроме черноты, плавающей в остаточных изображениях.
— Что ты сделала? — ошеломленно спросил невидимый Турин.
— Попросила ее помолчать. — Яз моргнула и с облегчением увидела Турина — темную фигуру, движущуюся на менее темном фоне.
— Ты не должна быть способна это сделать! — Его голос звучал испуганно. Изумленно, но испуганно. — Заставь ее снова работать.
Яз подошла вплотную к стене и, вытянув руку, подняла над собой звезду и прижала ее ко льду:
— Дай ей войти.
Магия Турина затрепетала вокруг нее, и лед поглотил звезду так же легко, как если бы она вдавила ее в свежий снег.
— Она все еще не работает! — прошипел он.
Яз отступила назад. Красное свечение звезды придавало льду вокруг нее кровавый оттенок.
— Пой, — сказала она, и в тот же миг свет вернулся, яркий, как никогда.
— Пошли! — Турин схватил ее за плечо, впившись ногтями в обнаженную кожу. — Нам нужно вернуться. — Он потянул ее за собой. — Молись, чтобы никто этого не видел!
Они оба, изнеможденные и спотыкающиеся, вернулись в поселок. Яз обнаружила, что не может перестать зевать, а Турин, казалось, едва держался на ногах.
— Работа со льдом… отнимает у меня кое-что. — Он с усилием выпрямился.
Яз только кивнула и последовала за ним. Ее зрение еще не полностью восстановилось, и сумрак пещеры пульсировал вокруг нее. Среди всего этого таинственный сгусток тени двигался перед ее взором, как человек, окутанный ночью.
— Обычно я не так слаб, — пробормотал Турин. — Но когда я был…
— С Запятнанными, — подсказала Яз.
Он кивнул:
— Я занимался лед-работой, но не я ее использовал. Я был пассажиром в собственном теле. У меня не было практики быть собой… если в этом есть хоть какой-то смысл.
Яз ничего не ответила. Часть ее подумала о Зине, преследуемом демонами, блуждающим где-то там, в черном льду. Другая часть мысленно прокручивала слова Турина. Не было практики быть собой. Она чувствовала себя брошенной на произвол судьбы. Всю свою жизнь она была маленькой, но жизненно важной частью единого организма, посвященного выживанию вопреки всему. Как и любой другой член Икта, она выполняла свои обязанности, твердо зная, что в случае неудачи пострадают все. На грани исчезновения каждая ошибка несла могла перенести тебя за эту роковую грань, каждое мгновение бодрствования имело цель, каждый час был занят. Казалось странным, что после того, что должно было стать падением и смертью, у нее — возможно впервые в жизни — появился шанс быть собой.
На окраине поселка Турин обернулся и посмотрел на огромную пещеру, спящую в собственных звездных сумерках. Дюжина отверстий вела из нее в другие пещеры или туннели.
— Это красиво, но, пожалуйста, не уходи в них.
— Я могу заблудиться? — спросила Яз, стараясь не ощетиниться от предположения, что она не может сама о себе позаботиться.
— Тебя могут схватить. — Турин сжал губы в ровную линию. — Хетта тебя только съест. Теус загонит тебя во тьму, а те, кого они не могут наполнить демонами…
— Что с ними происходит?
Турин отвернулся.
— Иногда мы слышим, как они кричат, слышим даже здесь. Это может длиться несколько дней. Они делают это, пытаясь заманить нас туда.
Яз опустила голову. Внезапно тени и свет звезд показались ей менее красивыми, и она вздрогнула, несмотря на тепло.
Турин устало повел ее, не говоря больше ни слова.
Они добрались до барака и чуть не упали, ввалившись в дверь. Яз нашла в себе силы закрыть ее за ними, заметив при этом, что дверь в хижину Арки приоткрыта. На мгновение ей показалось, что женщина видела, как они возвращались вместе. Она решила, что слишком устала, чтобы о чем-то беспокоиться, и со вздохом забралась под свое тонкое одеяло. Она подумала об этом Теусе, об этом кошмарном существе, ожидающем их в темноте, и была уверена, что пролежит без сна до следующего дня. Но она заснула прежде, чем сделала следующий вдох.
7
ХУА, НАИМЕНЬШИЙ ИЗ всех Богов в Море, сотворил Зена, первого человека, из соленой воды, костей туарка и кожи кита. Одновременно Айики, наименьшая всех Богинь в Небе, сотворила Мокку, первую женщину, из льда, облаков, шепота четырех потерянных ветров и цвета, украденного из хвостов драконов.
Зен выбрался из волн и, взобравшись на огромные утесы, обнаружил, что Мокка добралась туда раньше него и уже поставила свою палатку. Зен спросил, можно ли ему войти, потому что ветер был для него чужим и жестоким. Мокка знала ветер, как знала себя, и позволила мужчине войти внутрь, потому что знала — снаружи он умрет.
Зен принес из-под воды рыбу и поел, чтобы восстановить силы. Мокка спросила, можно ли ей поесть, потому что море было ей незнакомо, лишь изредка показывая свое лицо. Зен знал воду, как самого себя, и позволил женщине поесть, потому что она знала только голод.
Хуа и Айики были наименьшими из всех богов, не разговаривали и не касались друг друга, но дети их разумов стали бродить по всем уголкам мира, и их работа была по-своему столь же могущественной, как и любая другая в небе или в море.
Все, кто ходят по льду, подражают Зену и Мокке. Никто не выживет там один, потому что ветер жесток, а море — чужое. Всем их детям преподают этот урок еще в колыбельных шкурах. Забыть его — значит забыть себя. Забыть его — значит уйти в лед раньше времени.
ЛЯЗГАЮЩИЙ ЗВУК ВЫРВАЛ Яз из глубин ее сна. Чужой шум. У Икта было мало металла, а то, чем они владели, досталось им от жрецов Черной Скалы: железные булавки, которые можно было вбить в лед там, где кости не справились бы с задачей; лезвия ножей для тех, кто смог добыть товары,
