Робин Хобб - Королевский убийца

Шут быстро повернулся к Волзеду:

— Да, дуйте, сир Волзед, дуйте как следует. Возможно, нам и вовсе не потребуется огонь, потому что тепло вашего дыхания выгонит из комнаты весь холод.

Волзед не поднялся с колен, но злобно оглянулся на шута.

— Не поленись, принеси мне еще дров. Ни одно из этих поленьев не загорается. Дерево не горит! Мне нужна горячая вода для снотворного.

— Поленись? Ты хочешь, чтобы я превратился в полено? Я не деревянный, мой добрый Волзед. И гореть я не буду, как бы ты ни пыхтел и ни дул на меня. Стража! Эй, стража! Идите и приносите с собой дрова, если хотите!

Шут вскочил со своего места за спиной короля и прыгнул к занавеске, разыграв целое представление, как будто это была настоящая дверь. Наконец он высунул голову в коридор и снова громко позвал стражников. Потом вернулся на место с удрученным видом.

— Ни стражей, ни поленьев. Бедный Волзед, — он мрачно рассматривал лекаря, который теперь стоял перед огнем на четвереньках. — Может быть, если бы ты повернулся и подул на огонь задом, пламя бы затанцевало веселее. Носом к корме, чтоб создать сквозняк, храбрый Волзед.

Одна из свечей вспыхнула голубыми искрами. Все, даже шут, вздрогнули от ее шипения. Волзед вскочил на ноги. Я не подумал бы, что он суеверен, но в его глазах было почти безумие. Это предзнаменование ему явно не нравилось.

— Огонь просто не хочет гореть, — он испуганно разинул рот, как бы осознав значение своих слов.

— Мы заколдованы, — кротко промолвил шут. Маленькая Розмэри у очага испуганно подтянула колени к подбородку и широко раскрыла глаза. Сон мигом соскочил.

— Почему нету стражи? — сердито вскинулся Волзед. Он подошел к импровизированной двери и выглянул в коридор. — Факелы горят синим светом, все до одного! — выдохнул он. Он отшатнулся и в ужасе огляделся. — Розмэри! Беги и приведи стражу! Они сказали, что скоро придут. Эти мерзавцы поленились даже…

Розмэри замотала головой, отказываясь двинуться с места. Она крепко обхватила свои колени.

— Стражники поленились? Вот это да! Ну и переплет! Будут ли гореть поленья-стражники?

— Прекрати свою болтовню, — огрызнулся Волзед. — Пойди приведи стражников.

— Пойди приведи? Сперва он думает, что я полено, а теперь, что я его маленькая собачка. Пойди и принеси дрова? Палочку, ты хочешь сказать? Где палочка? — и шут начал лаять, как собачка, и забегал по комнате, словно искал палочку.

— Пойди… приведи стражников! — взвыл Волзед. Королева заговорила спокойно:

— Шут. Волзед. Вы утомили нас вашим кривляньем. Волзед, ты пугаешь Розмэри. Сходи за стражниками сам, если ты так уж хочешь, чтобы они здесь были. Что до меня, я просто хочу покоя. Я устала. Скоро мне придется уйти.

— Моя королева! Что-то ужасное должно случиться этой ночью, — настаивал Волзед. Он беспокойно оглядывался. — Я не такой человек, которого могут испугать дурные предзнаменования, но в последнее время их было слишком много, чтобы не обращать на них внимания. Я должен привести стражу, раз уж у шута не хватает на это мужества.

— Он кричит, и рыдает, и требует, чтобы пришли стражники и охраняли его от вражеской поленницы, которая не хочет гореть, а мне не хватает мужества? Мне?

— Шут, пожалуйста, тише, — мольба королевы казалась искренней. — Волзед, сходи-ка не за стражниками, а просто за другими дровами. Наш король не хочет суматохи, ему нужен отдых. Теперь иди. Иди.

Волзед мялся у двери, явно не желая один выходить в коридор. Шут с трудом сдерживал смех.

— Может быть, мне пойти с тобой и подержать тебя за руку, храбрый Волзед?

Это наконец заставило лекаря выбежать из комнаты. Когда шум шагов затих, шут снова посмотрел в направлении моего убежища. Он явно звал меня.

— Моя королева, — сказал я тихо, и быстрый вздох был единственным знаком того, что я испугал ее, незаметно появившись из спальни короля. — Если вы хотели отдохнуть, мы с шутом могли бы отвести короля в постель. Я знаю, что вы устали и собирались пораньше лечь этим вечером.

Розмэри глядела на меня круглыми глазами.

— Может быть, ты прав, — сказала Кетриккен, поднимаясь с удивительной живостью. — Пойдем, Розмэри. Спокойной ночи, мой король.

Она вышла из комнаты, Розмэри кинулась следом. Девочка несколько раз оборачивалась, чтобы посмотреть на нас. Как только занавеска закрылась за ними, я оказался рядом с королем.

— Мой король, пора, — сказал я тихо. — Я постою на страже, пока вы будете уходить. Вы хотите что-нибудь взять с собой?

Он сглотнул, потом сфокусировал взгляд на мне.

— Нет. Здесь нет ничего. Ничего, что я хотел бы взять, и ничего, что могло бы заставить меня остаться. — Он закрыл глаза и заговорил тише: — Я изменил решение, Фитц. Я думаю, мне лучше остаться здесь и умереть этой ночью в собственной постели.

Шут и я на мгновение потеряли дар речи.

— Ах, нет! — тихо воскликнул шут. А я сказал:

— Мой король, вы просто устали.

— Но все, что меня ждет, это еще большая усталость. — Король, к которому я слегка прикоснулся, когда мы вместе работали Скиллом, выглянул на мгновение из разбитого болью тела. — Мое тело изменяет мне. Мой сын изменяет мне. Он знает, что его брат жив, что корона, которую он надел, не принадлежит ему по праву. Я не представлял, что он… я полагал, в конце концов он одумается… — Слезы наполнили его старческие глаза. Я хотел спасти своего короля от вероломного принца. Мне следовало знать, что невозможно спасти отца от предательства сына. Он протянул мне руку, руку, которая из мускулистой длани бойца превратилась в тощую пожелтевшую клешню. — Я хочу попрощаться с Верити. Я хотел бы, чтобы он узнал от меня, что я ничего этого не поддерживал. Дайте мне хотя бы показать свою веру в сына, который всегда верил в меня, — он указал на пол у своих ног. — Подойди, Фитц. Отведи меня к нему.

Нельзя было не внять этому приказу. Я не медлил. Я подошел и опустился перед ним на колени. Шут стоял за его спиной, слезы прокладывали серые дорожки на черно-белой краске его лица.

— Нет, — прошептал он настойчиво. — Мой король, встаньте, пойдемте в убежище. Там вы сможете все обдумать. Вы не должны решать это сейчас.

Шрюд не обратил на него внимания. Я почувствовал, как рука короля опустилась на мое плечо. Я открыл ему свою силу, горестно удивляясь тому, что это, по крайней мере, я научился делать по собственному желанию. Мы бросились вместе в черную реку Скилла. Мы повернулись в этом течении, и я ждал, чтобы он дал нам направление. Вместо этого он внезапно обнял меня.

Сын моего сына, кровь моей крови, по-своему я любил тебя.