Джулия Джонс - Чародей и дурак

Кайлок взломал восковую печать. Да, его люди ему преданы, и содержание письма доказывает это.

Перед рассветом его мать умрет. На ее северный замок нападет свирепый отряд хальков. Никого не останется в живых, никто не расскажет о том, что там случилось. Кедрак, старший сын Мейбора, продумал все до мелочей, вплоть до насилия над вдовствующей королевой и поругания ее тела. Но самым вдохновенным был замысел самого Кайлока. Мертвое тело королевы должны положить на аннисский флаг, чтобы казалось, будто хальки действуют в союзе с этим горным городом. Королевства придут в ярость, узнав об этом, и следующий шаг Кайлока — а у него на очереди как раз вторжение в Аннис — наверняка получит поддержку. Какое государство стерпит убийство и поношение своей любимой и недавно овдовевшей королевы?

Вторжение в Аннис — это всего лишь военная хитрость. Армия понадобится ему для другого — но пусть враги думают, что осада Анниса для него дело чести и он никуда оттуда не двинется. Кайлок устремил взгляд на темные громады бренских стен. Вот удивятся все, когда узнают, каковы его настоящие планы. Аннис, конечно, он тоже возьмет со временем — несколько месяцев погоды не делают.

Он стал читать дальше. Кедрак достаточно умен. Как удачно подгадал он расправу над королевой ко взятию последних халькусских городов! Кайлок был очень доволен Кедраком. Теперь. А вступив в брак с Катериной, король сможет поднести Халькус в полную ее собственность. Царственный жест — но нет такого дара, который был бы достоин Катерины.

Он не мог дождаться встречи с ней. Он придет к Катерине свободным. Со смертью матери ничто уже не будет связывать его. Он сможет целиком и полностью отдать себя своей супруге — и, когда он падет к ее ногам, она навсегда очистит его от скверны материнского чрева.

Кайлок повернул обратно. Слуга, хорошо знающий его привычки, уже должен был согреть воды. Он грязен и нуждается в омовении. От его рук и одежды исходит зловоние. Он нее смеет даже думать о Катерине, покуда от него пахнет убитой им шлюхой.

IV

Джеку опять снилась Тарисса. Мысли, которых он так старательно избегал в дневное время, ночью брали свое. Тарисса в снах то смеялась и дразнила его, веселая, точно девушка с молочного двора, то плакала и на коленях молила его взять ее с собой.

А он всегда, даже в снах, уходил от нее прочь — и только этой ночью он услышал за собой ее шаги…

У него бурно забилось сердце, и он обернулся, но ее не было. Однако шаги слышались еще ближе, чем прежде. Где же она? Земля уже содрогалась от грома шагов.

— Он тут, — сказал чей-то голос.

Не Тариссин голос, незнакомый — и не во сне. Джек проснулся как от толчка. Он был в пекарской гильдии, и сквозь щели в ставнях уже пробивался рассвет.

Дверь распахнулась, и четверо вооруженных людей ворвались в комнату. Нивлет, единственный тощий пекарь во всей гильдии, стоял у них за спиной.

— Это он! — крикнул Нивлет. — Тот самый, кого ищут хальки.

Двое выступили вперед. Джек нашарил нож. Во рту у него пересохло, и голова еще не прояснилась после сна. Он вышел навстречу противникам, шаря глазами по сторонам и выискивая, чем бы отвлечь врага. Слева стоял дровяной ящик, набитый поленьями. Джек прыгнул и толкнул ящик в сторону солдат. Поленья раскатились, заставив двух передних отступить. Джек выставил вперед нож, чертя им сужающиеся круги в воздухе. Лезвие задело руку одного из стражников, и Джек нажал на рукоять, чтобы вогнать нож поглубже.

Что-то кольнуло Джека сзади — он обернулся и увидел третьего стражника, рыжего, с рыжими усищами и самым длинным ножом, который Джеку доводилось видеть.

— Иди-ка сюда, парень, — подзадоривал рыжий, но косые взгляды выдавали его. Он отвлекал Джека, чтобы другие могли проткнуть его сзади.

Не сводя глаз с Рыжего, Джек прикинул, где может сейчас находиться второй. Он перенес свой вес на левую ногу и лягнул назад правой, как конь. Ему удалось попасть заднему прямо в коленку, и тот со стоном упал. Джек кинулся вперед, прямо на нож Рыжего, и в последний миг резко свернул в сторону. Уже размахнувшегося Рыжего бросило вперед, и он налетел на своего товарища, который качался, держась за колено.

Джеку недосуг было на них смотреть. В горле у него саднило, а легкие, казалось, вот-вот лопнут. Он снова устремился к первому стражнику, с раненой рукой. Четвертый все еще маячил в дверях, выжидая чего-то. Раненый достал копье и дразнил им Джека. Держась на безопасном расстоянии от копья, Джек поднес к глазам нож, на котором еще не высохла кровь копейщика.

— Гм-м, — сказал он, отвлекая врага. — На твоем месте я бы обратился к лекарю. Кровь у тебя какого-то странного цвета.

— Меня не так просто надуть, парень, — усмехнулся тот и ткнул вперед копьем.

Джеку некуда было отступать — сзади была стена. Надо было что-то делать. Он улыбнулся.

— А все-таки тебе не мешало бы показаться лекарю, приятель. Вон как хлещет у тебя из-под самого глаза.

Стражник не сразу сообразил, в чем дело, а Джек напряг правую руку и метнул нож прямо ему в глаз. Опять-таки не глядя, чем кончится дело, безоружный теперь Джек отскочил от стены. Рыжий уже поднялся, но второй стражник остался на полу. На ноже Рыжего была кровь. Четвертый сдвинулся с места и вкупе с Рыжим преградил Джеку дорогу к двери.

Оказавшись лицом к лицу с двумя вооруженными врагами Джек понял, что пора прибегнуть к колдовству. Он сосредоточил свое внимание на клинках, всем существом ощутив их плотную, твердую, неуступчивую суть. В точности следуя наставлениям Тихони, он вошел в холодную сталь. Это был уже не урок, где опасность существовала больше в воображении и учитель внимательно следил за его действиями, как в опыте со стаканом. Здесь все было по-настоящему.

В его распоряжении была только доля мгновения. Не было времени прислушиваться к себе или поддаваться чарам субстанции, в которую он вошел. Подгоняемый опасностью, Джек вызвал в памяти образ Тариссы, и она явилась в тот же миг. Она нежно трогала лоб Роваса, стоящего перед ней.

Магия не заставила себя ждать. Ее сопровождал стыд, но сейчас некогда было разбираться с этим. Он позволил силе подняться вверх из чрева, а мысли устремились ей навстречу. Оба потока слились во рту, и металлический вкус колдовства ожег язык.

Струя хлынула прямо в клинки. Джек управлял ею, пока она неслась по воздуху. Он лепил ее, как скульптор, и она приняла нужную форму. Магия проникла в сталь, и Джек в тот же миг ушел оттуда. Ножи мгновенно раскалились докрасна, и стражники с криком выронили их.

Джека объяла слабость. Перебарывая ее, он протиснулся мимо стражников к двери. Ни Рыжий, ни второй даже не попытались остановить его. Оба держались за сожженные до мяса ладони и вращали глазами в поисках средства охладить их.