Андрей Посняков - Месяц Седых трав
И чужак рассудил так же! Ну а как еще-то? Одно дело – ударить стрелой издалека, не видя глаз жертвы, не ощущая ее боли и пьянящего запаха крови; и совсем другое – саблей!
Разгоняя коня, всадник завертел над головой сверкающий на солнце клинок… Вот, сейчас… Сейчас-сейчас… Вжик, и…
От сабли не уйдешь в сторону – слишком уж коварное оружие, особенно в умелых руках. Бежать бесполезно… кинуться влево или вправо – тоже. Враг, торжествуя, отлично осознавал это.
Терзая пожухлую траву, били копыта. Звеня уздечкою, хрипел конь. Вжик – свистнула сабля…
И в этот момент Баурджин резко рванулся в сторону, одновременно кидая камень в голову чужака. Попал! И, слава Господу, тот оказался без шлема, видать, лень было надевать.
Удар оказался силен и меток. Вскрикнув, вражина выронил саблю и, медленно отклоняясь назад, завалился в овраг вместе с не успевшей остановиться лошадью!
Ну, вот! Баурджин потер руки. Вот тебе! А не надо быть таким самоуверенным. Однако где же второй?
Юноша быстро огляделся – второго всадника не было. Вернее, была одна лошадь, без всякого всадника… И торжествующий Кэзгерул Красный Пояс! Вон он высунулся из-за ограды, потрясая луком.
– Молодец, парень!
Баурджин побежал к приятелю, помня, что врагов осталось еще двое и недооценивать их не следовало. Подбежав, лишь спросил:
– Главного или второго?
– Второго, – кивнул Красный Пояс. – Там наши.
Да, конечно, ни Хуридэн, ни уж тем более Гаарча не были уважаемыми людьми, но все же это товарищи, с которыми прожит не один день, – им следовало помочь в первую очередь. А главный… Что главный? Пусть ждет. И – конечно – дождется!
Вражину, преследовавшего Гаарчу с Хуридэном, парни обнаружили на дне одного из оврагов. Спешившегося. Лошадь лениво жевала траву рядом со склоном, а воин, поигрывая саблей, ухмыляясь, посматривал на пастухов. Бежать тем было некуда – уж больно крутыми оказались в этом месте каменистые склоны оврага.
Баурджин с готовностью схватил камень. Однако враг оказался в шлеме. Хороший шлем, надежный. Железный, выпуклый, с назатыльником из буйволовой кожи. Такой не пробьешь каменюкой – скользнет, отскочит. Звон только будет – и все.
– Ну, что стоишь? – натягивая тетиву, усмехнулся Кэзгерул. – Коль уж взялся – заканчивай начатое!
– И впрямь!
Хохотнув, Баурджин с силой метнул камень и, конечно же, попал в шлем. Ну и звону же было! Казалось, на все пастбище!
Пошатнувшись от неожиданности, вражина устоял на ногах, обернулся… и получил тяжелую стрелу в левый глаз!
– Вот. – Кэзгерул негромко рассмеялся. – Вот что бывает с теми, кто недооценивает опасность. Ишь, сабельками помахать захотелось, кровь почувствовать, страх. Если б они не были столь беспечными, вряд ли мы б сейчас смеялись. Эй, парни! – Он посмотрел вниз. – Вы там долго стоять собираетесь?
– У нас остался еще один, – оглядываясь, напомнил Баурджин.
И тут вдруг где-то в отдалении послышался протяжный звук рога. Парни напряженно застыли, Кэзгерул вскинул к груди лук, в любой момент готовый послать в появившегося врага десяток метких разящих стрел. Однако никто не появлялся. Парни простояли так довольно долго и, устав от ожидания, осторожно двинулись к шатру.
А там никого не было! Гаарча бросился на землю к следам и, вскочив на ноги, торжествующе закричал:
– Уехал! Сбежал! Вот гадюка – это ж надо, бросил своих!
– Не спеши с выводами, Гаарча, – задумчиво произнес Красный Пояс. – Мы ведь все слышали рог. Значит, его кто-то позвал. Враги рядом! Предлагаю выгнать лошадей в степь. Потом, если что, поймаем. Что же касается овец, то тут уж ничего не поделаешь.
– Согласен, – мгновенно оценив ситуацию, кивнул Баурджин. – Бежим к пастбищу! Кстати, у нас теперь прибавилось три лошади.
Оставив Гаарчу с Хуридэном присматривать за табуном в степи, Баурджин и Кэзгерул Красный Пояс поспешно вернулись обратно на пастбище и, оставив коней, подались в сопки. Ох, и трудно же было бежать вверх по склону! Но ничего. Справились – недаром же столько времени тренировались до седьмого пота. Забравшись на вершину, спрятались, затаились за чахлыми кустиками.
Посмотрев вниз, Кэзгерул аж присвистнул:
– Смотри-ка!
Меж сопками по пыльной дороге, извиваясь, словно змея, двигалось войско! Хорошо были различимы девятихвостые штандарты из лошадиных хвостов, синие плетеные щиты, сияющие на солнце доспехи и шлемы.
– Господи Иисусе! – перекрестился Кэзгерул. – Похоже, они идут не к нам – к тайджиутам.
– Да, эта дорога – туда. – Баурджин присмотрелся. – А у них много вьючных лошадей! Видать, возвращаются после лихого набега! А откуда могут идти?
– Там, на юге – татарские племена. Но они сильны, а эти… Кто ж это такие? Неужели – борджигины? Если так, то их вождь Темучин до крайности обнаглел!
Баурджин-Дубов напрягся:
– Темучин? А что ты о нем слышал?
– Да ничего особенного. – Красный Пояс повел плечом. – Вождь как вождь. Не столь уж и молодой, но нахальный и, самое главное, везучий. Говорят, уже объединил под своим началом много тайджиутских племен.
– Большое войско! И как быстро передвигаются – молодцы, – невольно восхитился Баурджин. – Наверное, у них имеются хорошие проводники.
– А зачем им проводники? – Кэзгерул усмехнулся. – Они же монголы, а Буир-Нур – и так их озеро. А там, за сопками, уже начинаются собственно монгольские земли, тянущиеся до большой реки Керулен и дальше, на север, к тайджиутам.
– Тайджиуты – тоже монгольское племя?
– Да. Хотя, знаешь, желтолицые люди империи Цзинь почему-то называют их татарами. Все чохом! А ведь они никакие не татары, наоборот, татары – их враги и соперники. Ох, чувствую, назревает большая война. Татары ведь непременно явятся мстить! И по пути опустошат наши пастбища. Впрочем, кому какое дело до какого-то отбившегося от своих найманского рода?
– Это верно… – Баурджин не отводил взгляда от блестящей чешуйками-доспехами змеи. – Ой, как быстро идут… Ходко!
– Умеют. Ну что, пошли обратно? Похоже, монголы вряд ли будут останавливаться здесь.
Осторожно попятившись, парни спустились с сопки вниз, к пастбищу и, не сговариваясь, подошли к шатру.
– Пить хочется, – вдруг улыбнулся Кэзгерул. – Сейчас бы кумысу или айрана!
– Или рисового вина! – Баурджин, смеясь, поддержал напарника. – Напились бы пьяными, да пали бы в кусты.
– Ух, и повалялись бы в травище!
– Да уж, в такой поваляешься! К тому ж и холодно – осень все-таки.
– Да, осень… – Красный Пояс посерьезнел. – Скоро погоним скот в родное кочевье. А там…
Он почему-то вздохнул. Баурджин тоже не ждал от жизни в кочевье Олонга ничего радостного. Здесь, на дальнем пастбище, они все же были предоставлены сами себе, а вот там… Там «каждый сильный им господин и даже слабые, если двое». Примерно так вот писал великий пролетарский поэт! И ведь вернее не скажешь!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});