Андрей Посняков - Месяц Седых трав

– А по твоему прозвищу – Кэзгерул Красный Пояс!

– Понимаешь, кто там будет нас слушать, расспрашивать? Ты хоть представляешь, сколько соберется народу?

– Нет, – честно признал Баурджин.

– Две тьмы! А то – и три!

– Две тьмы… – Баурджин-Дубов тут же перевел в более привычные цифры – двадцать тысяч. – Однако!

– Вот, по поясу они меня бы и…

– Слушай, Кэз! – неожиданно перебил приятеля юноша. – А тебе знаешь что нужно было сделать?

– Что?

– Да просто-напросто скопировать пояс… заказать ткачам точно такой же! Или даже два, три!

– Нет у нас таких искусных ткачей.

– У нас нет, так есть у других!

– Ладно. – Кэзгерул махнул рукой. – Чего уж теперь о том говорить? А вообще твоя задумка хорошая!

– Так я же и говорю!

Они подобрались уже к самому карнизу и остановились, придерживая лошадей. Тропинка впереди обледенела, а внизу была не то чтобы пропасть, а длинный крутой спуск, по которому лететь вниз кувырком – приятного мало.

Кэзгерул задумчиво почесал подбородок:

– Пройдут наши?

– Если сделать на тропе вырубки… – Баурджин спешился и наклонился к тропе. – Ну и снег наверху хорошо бы обрушить. Пожалуй, этим мы сможем заняться сейчас.

– Как?! – Кэзгерул взглянул на приятеля так, словно тот внезапно сошел с ума. – Ты что, предлагаешь забраться наверх?!

– Именно! Залезем вместе на вершину скалы, а потом ты спустишь меня на веревке к карнизу.

– Слушай, ты случайно не испил-таки хрустальную чашу в колдовском урочище Оргон-Чуулсу?!

– Оргон-Чуулсу? Нет, к сожалению, не испил. Признаться, хотелось бы еще разок там побывать. Ты, Кэзгерул, что-нибудь о нем знаешь?

– Знал бы, нашел бы старый дацан. Говорят, там много чего спрятано.

– Слушай, а давай его потом вместе поищем!

– Сначала вернуться надо.

– Вернемся, куда ж мы денемся?

Под эти реплики парни осторожно забрались на вершину скалы с той ее стороны, где было в достаточной степени полого. И тем не менее даже там приходилось вырубать ступеньки. Укрепившись, Кэзгерул обвязал побратима веревкой и стал медленно спускать к карнизу. Ход дела регулировал сам спускаемый поднятием руки и короткими рублеными фразами:

– Стоп! Тяни! Отпускай!

Так Баурджин и добрался почти до самого края, с силой уперся в него руками… И тут же почувствовал, как прямо под ним начал съезжать снег. Сначала медленно, а потом – все быстрее.

– Тяни! – обернувшись, закричал юноша. – Тяни, Кэзгерул, тяни, родной…

Веревка напряглась, натянулась… и неожиданно лопнула, а скользящий с обрыва снег с шумом увлек с собой незадачливого альпиниста!

Ух, как хорошо падалось, вернее, скользилось – прямо-таки захватывало дух! Словно в далеком детстве…

Вот моя деревня, вот мой дом родной,Вот качусь я в санках по горе крутой!

Гора и в самом деле оказалась крутою – Баурджин прямо-таки просвистел вниз по склону, да еще, как назло, попал на какую-то кочку, подскочил в воздух, перевернулся и угодил головою в сугроб. А сверху еще нападало снегу!

В себя юноша пришел быстро, почти сразу. Разгребая руками снег, выбрался из сугроба и с каким-то мазохистским восторгом посмотрел вверх – вот это высотища! Здесь бы для окрестной ребятни катальную горку устроить – то-то была бы потеха!

– Эй! – увидав побратима, радостно закричал наверху Кэзгерул. – Эгей, братец!

Чуть прихрамывая – ушиб все же колено, – Баурджин не спеша побрел к тропе… на которой, взяв очередной перевал, уже появились сородичи во главе с Жорпыгылом Крысой.

– Чего это они тут с горок катаются? – ухмыльнулся едущий сразу за ханским сыном Оглан-Кучук, тот самый, с кем так неудачно боролся когда-то Баурджин. – Заняться, что ль, больше нечем?

– Вели людям рубить в снегу ступени, Жорпыгыл, – не обращая внимания на Оглан-Кучука, громко произнес юноша. – Иначе лошади могут запросто съехать вниз. Как вот я сейчас.

– Дельное предложение, – одобрительно кивнул кто-то из остальных.

Жорпыгыл махнул рукой:

– Доставайте секиры.

Рубка ступеней не заняла много времени, и вскоре весь отряд благополучно миновал перевал. А дальше тропа уходила вниз, спускаясь в долину, к большому озеру Убса-Нур. Там, где и должна была происходить охота.

К озеру добрались быстро – туда вела широкая, хорошо утоптанная копытами многочисленных лошадей дорога. На льду озера уже были установлены юрты – коричневые, синие, одна белая, в которой, как видно, находился сам Инанч-Бильгэ – верховный хан найманов.

Разодетые в красивые теплые халаты – дээлы – ханские нукеры пригласили к хану одного лишь Жорпыгыла, всем остальным указано было ждать снаружи. Погода выдалась солнечной, с ярко-голубым небом и сверкающим до боли в глазах снегом. На некотором отдалении от белой юрты по всему озеру сновали толпы людей – пеших и всадников – в лучших своих одеждах: покрытых золотистой парчою шубах, дээлах на теплой вате, хурганах из ягнячьей шерсти. Много было мохнатых шапок – лисьих и собольих, хотя порой попадались и обычные, войлочные.

Важный от сознания собственной значимости Жорпыгыл вышел из юрты вместе с другими молодыми вождями и не спеша, вразвалочку направился к своим, сжимая в руке свернутый в трубку пергамент.

– Наш участок – на северном берегу, – взгромоздясь на коня, пояснил он. – Туда сейчас и поедем. Поспешите – нам надо успеть до темноты поставить юрты.

Юрт было всего две – в разобранном виде их тащили на себе вьючные лошади. Одна, побольше и поновее, для вождя и особо к нему приближенных, другая, похуже, – для всех остальных.

На место пришли быстро – небо еще даже и не начинало темнеть, и можно было не торопясь осмотреться. Места вокруг раскинулись глухие – от самого озера тянулись неизвестно куда покрытые непроходимой тайгою сопки, на одной из которых и был определен участок для рода Олонга. Узнав о том, все принялись угрюмо шептаться – степнякам очень не нравился лес, тем более такой, как здесь – густой, недобрый, мрачный.

Зато дров вокруг имелось в избытке. Навалившись всем скопом, быстро поставили юрты, Жорпыгыл позвал наиболее приближенных к себе на небольшой пир, остальными же распоряжался недалекий Аракча, маленький, вредный, чем-то похожий на шакала. Встав у поддерживающего юрту столба, он оглядывал входящих и указывал место для сна:

– Налево… налево… направо…

Ой, плохо он себя вел – начинавший с младшего командного состава (сержантов) Дубов это заметил и тут же намотал на ус. Визжал, топал ногами, наскакивал на всех, оскорблял – даже сильных с виду парняг, и без того не очень-то приветливых.

Направо от входа, в восточной части юрты, скопились все те, кто, по мнению Аракчи, заслуживал лишь презрения, в том числе и Гаарча с Хуридэном, и побратимы. Юрта оказалась дырявой, и сквозь прорехи со свистом задувал ветер. К ночи погода испортилась, и завтра могла разразиться буря. Что, впрочем, отнюдь не помешало Инанч-Бильгэ объявить начало охоты.