Запятнанный Кубок - Роберт Джексон Беннетт

Я опустил глаза. Хотя я едва отдавал себе отчет в своих действиях, я изуродовал лицо Уксоса до неузнаваемости. Он лежал на полу, окровавленный и плачущий.

Ко мне вернулся разум. Я начал смутно осознавать, что Эфинас и Геннадиос рыдают от ужаса.

— Вы двое, — обратилась к ним Ана. — Наружу. Сейчас. И оставайтесь там. Иначе я пошлю за вами Дина, и он сделает вас такими же красивыми, как Уксоса. — Затем она откинулась на спинку стула. — Дин, убери свой меч и поставь этого идиота на ноги. Нам нужно кое-что обсудить.

РЫДАЯ, УКСОС ВЫЛОЖИЛ нам все начистоту.

По его словам, кто-то обратился к нему два месяца назад, когда он ездил в город, чтобы купить еще садовых прививок для растений. Этот человек сказал ему, что коммандер Блас предал Империю и намечен для убийства, и Уксос мог либо принять участие в его убийстве, либо сам предстать перед судом. У Уксоса был соблазн отказаться от такого возмутительного заявления, пока этот человек не сказал ему о предполагаемом вознаграждении. Потому что, если бы он принял участие, он стал бы богатым человеком.

— Кто был этот человек? — спросила Ана. — Он назвал свое имя?

— Нет, не назвал, — сказал Уксос, шмыгая носом.

— Не упоминал иялет, на который работал? Не показывал никаких документов, подтверждающих его полномочия?

Уксос покачал головой.

— Как он выглядел? — спросила Ана.

— У него была… какая-то болезнь, — сказал Уксос. — На нем была очень хорошая одежда, но лицо распухло и было изуродовано. Сначала я с трудом понимал, что он говорит.

— Но вы уверены, что это был мужчина?

— Я... я думаю, что да. Хотя голос был высоким. Я полагаю, это могла быть женщина.

— Твою мать, — рявкнула Ана. — Ты можешь хотя бы сказать мне, к какой расе принадлежал этот человек, ты, дурак?

— Я думаю… тала? — в ужасе сказал Уксос. Он указал на меня. — Такой, как он?

— Место жительства? Способ контакта?

Ничего, сказал Уксос. Все, что он знал — ему будет выплачена половина вознаграждения авансом, когда он согласится помочь ассасину; затем он должен каждый день первым делом посещать северо-западный угол территории. Если он найдет желтый деревянный шар, это означает, что убийство произойдет этой ночью, и он должен вернуться на это самое место в полночь, чтобы помочь ассасину войти в ворота.

— А этот ассасин? — спросила Ана. — Это был тот же человек, который связался с вами?

— Он был в черном, — сказал Уксос. — Даже... даже в маске, в с-странной маске. Со странным носом...

— Защитный шлем, — тихо сказала Ана. — Такой используют апоты, чтобы не вдыхать инфекцию.

— Он даже не заговорил со мной, — прохныкал Уксос. — У него не было ни меча, ни чего-либо еще. Только маленькая деревянная коробочка в руках. Он вошел, а потом сразу же вышел. Только позже я заметил, что папоротниковая бумага сгнила в том месте, где он касался двери. Я запаниковал и... — Он снова заплакал. — Я не должен был брать это. Не должен был брать деньги. Но я такой старый. Они не будут держать меня вечно. И после этого я… У меня нет ничего. — Он зарыдал, опустив голову.

— Дин, — тихо сказала Ана. — Твои узы, пожалуйста. Я считаю, что сейчас самое время для их первого использования.

Я нащупал узы на боку, затем опустился на колени и со щелчком надел их на руки Уксоса. Он продолжал плакать, словно не осознавая, что я делаю.

Когда я впервые увидел его, я подумал, что он слишком старый, чтобы быть садовником. Возможно, мне следовало догадаться тогда.

ПОСЛЕ ТОГО, КАК я передал Уксоса арбитрам в офисе Юдекса, я взял немного еды и вернулся к Ане. Мы пообедали в ее маленьком домике, поев жареных бобовых лепешек и выпив чай из яблокодыни.

— Клянусь Святилищем, — пробормотала она. — В следующий раз покупай мясо, Дин. Мне нужны кровь и органы, чтобы функционировать, и чем менее прожаренные, тем лучше. Потроха. Пирог с кровью. Что угодно, только не эти корни и бобы...

— Принято к сведению, мэм, — сказал я, сморщив нос. — И все же, как вы это сделали?

— Что именно?

— Ну, это. Как вам удалось так быстро все это собрать вместе, мэм?

— О, я не все собрала, — сказала она. Она сняла повязку, чтобы поесть, и поморгала желтыми глазами в тусклом свете. — Я до сих пор не знаю, кто убил Бласа и почему. На выяснение этого потребуется время. И я до сих пор не знаю, что Блас давал Хаза. И все же, невозможно предсказать, насколько безумны люди. Придумывать мотивы — глупая игра. Но как они это делают — это вопрос материи, перемещения настоящих предметов в настоящем пространстве. Вопрос о том, как нож был выкован в одном месте, а затем перевезен через всю страну, чтобы быть воткнутым в горло какого-то тупого ублюдка, требует множества осязаемых, определенных фактов. — Она указала на меня. — Ты получишь факты, Дин. Остальное сделаю я.

Я прожевал свой бобовый пирог:

— Да, но... как вы это сделали, мэм? Что...

— А. Какие суффозии мне делали? — спросила она. — Что увеличили? Это?

— Просто любопытно, мэм.

— Любопытно узнать, что делает меня мной. Что удерживает меня взаперти и заставляет валять дурака с повязкой на глазах, среди книг. Вот в чем проблема этой проклятой Империи в наши дни… Все эти самодовольные ублюдки считают, что имеет значение только одно — какой крошечный зверь танцует у тебя в крови, изменяет твой мозг, заставляет тебя видеть, чувствовать и думать по-другому. Человек, которому проводится улучшение, так же важен, как и то, какое улучшение он получает. И у нас есть право голоса в том, что мы за люди, Дин. Мы не слеплены по одному шаблону. Мы меняемся. Мы сами себя собираем.

Я понятия не имел, что это значит, но почувствовал, что она не хочет говорить на эту тему дальше.

— Как мы собираемся действовать дальше, мэм? — спросил я.

— Ну, во-первых, у Бласа наверняка