Павел Буркин - Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)

  Следующим встретил свой конец Тольвар ван Стемид: по приказу Амори и короля Карда уже после пленения Эвинны он проехал под городской стеной, призывая горожан сдаваться. Залп со стен заставил его замолчать навсегда.

  Нидлир ван Эльвар сразу после суда над Эвинной был взят под белы ручки, обвинен в государственной измене и сожжен в том самом Гверифском храме, где должны были казнить Эвинну. Наверное, за то, что Воины Правды упустили Эвинну, и не имело значения, что доспехи - неважная защита против трехлинейки, а пуля летит дальше стрелы и ножа.

  "Повезло" разве что Эльферу. После гибели Нидлира он возглавил Воинов Правды, когда Тольвара казнили, он стал верховным жрецом. Но, видно, что суждено, того не миновать. Может быть, кто-то из пятидесяти солдат, бывших с Эвинной, остался жить и как-то смог добраться до предателя. А может, во что верится как-то больше, Амори не забыл "отблагодарить" союзника. Однажды поутру Эльфера нашел служка в собственном кабинете. Храмовника свалила влетевшая в окно меткая стрела... Эльфер был ранен лишь в руку, ранка была бы не опасна, но наконечник оказался ржавым. Три дня спустя бывший учитель Эвинны скончался в страшных муках...

  ...Эшперского наместника, слишком надеявшегося на должностное могущество, зарезали кетадрины - видать, нарушил одно из многочисленных представлений горцев о чести. Ромуальду повезло выбраться из охваченной пожаром страны и морем прибыть обратно в Алкию. Но нужен ли он был старшему брату? Нищий, но прожорливый, да еще привыкший у себя в Сколене к беспрекословному повиновению... Словом, старший брат подговорил лесника, и тот подрубил старую, суковатую березу. Когда на охоте Ромуальд проезжал мимо, дерево повалилось, очень удачно пригвоздив Ромуальда суком к земле. Так он и умер, корчась, как душегуб и истязатель на колу, с вывернутыми кишками.

  И Кард недолго радовался спасению от жены-мятежницы. После отделения Нового Энгольда он стал ничтожным правителем Старого Энгольда с округой, а по сути - поскольку в "королевстве Сколенском" стоял полк алков - только собственного дворца. Теперь Кард был готов на все, чтобы сохранить хотя бы мираж власти. Например...

  Осенью того же года, когда был взят Тольфар, Кард написал завещание. В случае смерти сколенского короля наследником провозглашался "похищенный" Аргард. Но пока он не найдется и не достигнет совершеннолетия, блюстителем престола назначался Амори.

  Надо ли говорить, что всего через пару месяцев король умер от неизвестной болезни? И что еще через четыре года, в 356 году, он короновался как Император? Кард отрекся за себя и всех своих потомков, но Амори, хоть и был Харванидом, к его потомкам не принадлежал.

  А вот Велиан остался жив. Так он и доживал на болоте свой век. Но плавное течение его мыслей изменило свой ход. Теперь он тосковал, завидовал Эвинне, ибо ее жизнь была подобна мгновенной, но ослепительной вспышке молнии, а его - долгому, но не греющему и не светящему мерцанию гнилушек на болоте, что лишь подчеркивает мрак. И никто уже не прочитает его трудов, хотя бы потому, что ничего в них не поймет. Если бы он слышал песни Ирмины, он бы понял: "значит, юность опять победила".

  Лютовал на Севере Арднар ван Хостен. Его рыцари жгли деревни, убивали, грабили, насиловали, подвергали жутким пыткам непокорных. Леса кольев вокруг Гверифа, груда отрубленных голов под Валлеем, вереницы рабов по всему Сэрхиргу - были его рук делом. В пятый год войны он повел своих солдат на Хедебарде - и тут потерпел полное поражение, а самого его убивали долго и страшно, мстя за преступления.

  Пришлось вступать в дело Амори. И - надо же - после бесчинств Арднара каратели Амори не вызывали особой ненависти, нескольких самых опьяненных кровью алки даже повесили. Но главное - страна устала от войны, потерь, смуты. К концу 356 года Амори утвердил свою власть в Верхнем и Нижнем Сколене окончательно, а с королем Телграном и королем Арданом заключил "вечный мир". Именно тогда Амори короновался и как Император сколенский.

  Император Амори правил еще много лет, вел многие войны, расширял свою державу, сколенцы его проклинали, но алки благословляли, потому что больше никогда их держава не была такой могучей, ни до, ни после. Но и его тревожило будущее: единственный наследник, Атраддин, оказался слабоумным.

  А Эвинна и Моррест, отделенные друг от друга стенами алкрифских казематов и только в мыслях способные видеть друг друга, ждали неумолимо надвигающуюся судьбу. Первой ее встретила, как и подобает вождю - Эвинна.

  Эвинна очнулась с сильной головной болью и - в цепях. "Плен!" - обожгла жуткая мысль. Никто этого не знал, но ночами, тайком, она молила Справедливого Стиглона погибнуть в бою, но не изведать кошмара плена. И вот она во власти алков, и не осталось никого, чтобы ее спасти: самые лучшие, кто первыми бросились в бой за свободу Сколена, первыми и погибали под Гверифом, Макебалами и Вестэллом, на Вассетском тракте и тут, в Тольфаре... Никого не осталось. Может, и сражаются еще где-то повстанцы, но теперь, когда не стало связующего их звена, они обречены на разгром. Так неужели прав был Эльфер, и она напрасно пролила реки крови?

  Скрипели тележные колеса, сзади угадывался шум войска или крупного отряда. Несколько раз в повозку, глумливо ухмыляясь, заглядывал Амори, плечо забинтовано, но на лице удовольствие от унижения и бессилия самой страшной противницы.

  - Ну что, императрица сколенская, допрыгалась? От жрецов убежала - от меня не убежишь!

  Эвинна сама понимала, что для нее все кончено. В отличие от храмовников, Амори заковал ее в тяжелые и тесные кандалы - она едва могла двигаться. Теперь даже перевернуться с боку на бок, а потом обратно, было нелегким делом. Эвинне оставалось одно: выдержать пытки и издевательства, которым ее подвергнут алкские палачи, не выдав сподвижников, а главное, сына. Ведь это для нее и Аргард он - сын Морреста, простого офицера. Для остальных, в том числе Амори, Аргард - сын и наследник Императора, последняя преграда между Амори и титулом Императора. Из нее будут тянуть жилы, чтобы выяснить, кому она отдала сына. В конце будет казнь. Эвинна не задумывалась о том, как ее лишат жизни. Не важно: хуже смерти все равно будут пытки.

  Эвинна больше не чувствовала желания бороться, пытаться сбежать, спасать жизнь. Все, кого она любила, мертвы, мертвы и те, кому она была обязана отомстить. Или предали, как Эльфер и Император. Правда, где-то жив их с Моррестом сын, дитя безумной, обреченной любви, но он в безопасности, не следует даже вспоминать, чтобы ненароком не выдать. Даже если случится чудо, и она выйдет на свободу живой, она не будет их разыскивать. Нельзя навести на них ищеек Амори. Значит... "Значит, все ты сделала на этом свете, все, что могла, - подумала Эвинна. - Не твоя вина, что это ничтожно мало". Как ни странно, эта мысль успокоила ее, словно смирила с неизбежностью конца в неполные двадцать два года.