Гнев. Забытый род - PostMort
— А Таргариены? — спросил наместник Мирра.
Я косо глянул на собеседника.
— Уже будут мертвы, — ответил я, прежде чем, немного помрачнев, продолжить. — Хотя я все чаще задумываюсь, что смерть — слишком легкая участь для них.
— Что ты задумал? — с опаской спросил Росс.
Я опустил взгляд на свои руки. Настроение резко ухудшилось. В голове всплыли воспоминания о прошедшем диалоге с королевой. Перед глазами все еще стояла картина того, как мои ладони сжимаются вокруг хрупкой женской шеи. Одно движение — и очередной потомок предателей покинет этот мир. Заманчивое и такое желанное действие, к которому меня еще больше подталкивала просьба королевы. Но я смог сдержаться и ограничиться угрожающей фразой: «Не стоит дергать спящего дракона за хвост».
В следующий миг, выскользнув из воспоминаний, я сильнее сжал руки в кулаки, отчего рукоять кувшина раскрошилась, а сама емкость устремилась на пол, где разлетелась на множество осколков. Остатки вина медленно растеклись по деревянному полу, впитываясь в доски. Я же, задумчиво смотря на увеличивающуюся лужу, начал один за другим вытаскивать осколки кувшина из ладони, наблюдая, как небольшие ранки моментально затягиваются. Слабая боль помогла немного остыть, и нарастающий от одного воспоминания о диалоге гнев отошел на второй план.
Я поднял взгляд и встретился глазами с Россом.
— Как бы я не ненавидел Таргариенов и других предателей, которым повезло не дожить до нашего времени, — мрачно и холодно произнес я, — с моей стороны будет глупо разбрасываться теми, в ком течет кровь Древней Валирии.
Не понять намек было сложно. Наверное, только идиот не понял бы, о чем идет речь, а Росс им не являлся, о чем свидетельствовали взметнувшиеся в удивлении брови старого воина.
— Ты недавно сам осуждал Волантис за подобное отношение к тебе, — возмущенно начал он. — А теперь хочешь поступить практически как они, если не хуже?
Я молчал. Слова были излишни. И без слов становилось понятно, что я думал использовать королеву и ее дочь для продолжения своего Рода. И если с принцессой в будущем нас свяжут узами брака, то с королевой все выходило несколько сложнее. К первой можно подобрать ключик, учитывая, что это всего лишь девчонка, которая еще ничего не понимает в жизни. Но королева…
— Тебя возненавидят твои же собственные дети, если узнают об этом, — продолжал здоровяк, словно пытаясь отговорить меня. — Не знаю, как ты собрался все это проворачивать и скрывать, но если об этом узнают…
— Значит надо сделать так, чтобы не узнали, — упрямо произнес я. — Но даже если возненавидят, то и пусть. Главное — мой Род будет жить. Жить и править, как прежде.
И вновь наступила тишина. Росс не решался продолжить разговор и, нахмурившись, о чем-то думал.
Я же задумчиво осмотрелся. Теплая атмосфера моей каюты неплохо помогала успокоиться и привести мысли в порядок. Я погрузился в себя, пытаясь понять, действительно ли я способен осуществить задуманное. Готов ли я прибегнуть к насилию? Переступить через себя, через собственные принципы, отбросить ненависть и брезгливость, чтобы подвергнуть королеву, а, возможно, и ее дочь тому, с чем столкнулась когда-то моя мать. Использовать их, чтобы продолжить свой Род.
И чем дольше я думал, тем больше сомневался в собственном решении. От подобной мысли за версту несло безумием.
«Род будет жить, — словно мантру, я повторял про себя эти слова, стараясь отогнать лишние мысли, — смерти вопреки».
— Ты уверен, что хочешь этого? — тихо и спокойно спросил Росс.
В его голосе не было осуждения или презрения. Старый вояка прекрасно понимал, что на войне случается всякое. Вот только в данном случае это была уже не война. И я должен был отдавать себе в этом отчет.
— Нет, не уверен, — честно ответил я. — Мне противна сама мысль о том, чтобы возлечь с Таргариенами. Но, при этом, другая часть меня твердит, что это необходимо. Для дела можно и потерпеть.
— Ты понимаешь, — вкрадчиво начал собеседник, словно пытаясь меня в чем-то убедить, — что сейчас фактически воюешь с двумя женщинами. Вдовой, чьего мужа убили по твоей указке, и девчонкой, которая за свою жизнь не видела ничего, кроме стен Красного замка.
Я ответил не сразу. Из меня вырвался тяжелый вздох.
— Понимаю, — устало ответил я. — Но, когда королева потребовала у меня драконов, я перестал думать о ней, как о простой женщине. Она — враг, а к врагам жалость неуместна.
— И поэтому ты… — протянул Росс, не договаривая.
— Отчасти, — проговорил я, отвечая на незаданный вопрос. — Лишь отчасти.
Я замолчал, вновь погружаясь в воспоминания о прошедшем диалоге. Удивительно, но в этот раз я не ощутил гнева, который готов был вырвать наружу.
Перед глазами вновь встала картина, когда Таргариен фактически потребовала от меня дракона. Наверное, единственное, что, помимо моей силы воли, спасло ее от смерти — это тот факт, что она требовала, чтобы дракон был у моего с ее дочерью ребенка. Возможно, женщина почувствовала, что стоит немного ошибиться в формулировке — и смерть для нее будет неминуема.
Но даже так я не собирался потакать ее желаниям. Таргариены бездарно утратили единственное наследие Древней Валирии. Они позволили своим драконам выродиться, а значит не заслуживают быть всадниками вновь.
Поэтому исполнение ее желания возможно только в том случае, если ребенок будет не Таргариеном, а Рексарионом. Конечно, при условии, что я все же смогу переступить через себя.
Впрочем, эти мысли я не озвучил королеве, ограничившись лишь угрозой.
— Уже поздно, — тем временем сказал я, намекая бывшему наемнику, что он засиделся в моей каюте.
Росс бросил взгляд в сторону единственного окна в каюте, через которое был видно звездное небо.
— Ты прав, — кивнув, сказал он.
Он тяжело отошел от стола и побрел в сторону выхода.
— Не забудь то, о чем я тебя просил, — сказал я ему вслед, на что здоровяк лишь кивнул головой и продолжил свой путь.
Я остался на своем месте и лишь посмотрел в спину удаляющемуся товарищу. Дойдя до двери, он неожиданно остановился, так и не донеся руку до двери. Повернув голову через плечо, он тихо спросил:
— Как тебе это вообще в голову пришло?
Нетрудно догадаться, что он имел ввиду. Моя мысль о том, чтобы использовать королеву с дочкой, была несколько мне не свойственна.
— Считай, что это доля крови этих безумцев, что есть во мне, — как-то невесело усмехнувшись, проговорил я, — и которую я так старательно в себе отрицаю.
* * *
Первые лучи солнца пронизывали пелену утреннего тумана, который стелился над Черноводной. Небо постепенно теряло черноту и окрашивалось в
