Анатолий Агарков - Семь дней Создателя

— Понятие порядочности знакомо?

— С такими отморозками? У меня с ними Рэкс разбирается.

— И страха не имеешь?

— А ты попугай, попугай — ушло ваше время. Где теперь твои братки?

— Тебе много не потребуется — одна лишь маленькая дырочка.

Сунул руку за полу френча. Мужик, округлив глаза, попятился.

— Э, кончай, кончай. Что там у тебя?

— Убери пса, — говорю. — Открой калитку.

— Рэкс, — приказал хозяин, — место.

Ретировались оба к дому, а потом ротвейлер вернулся.

— Кому служим? — упрекнул беспринципного пса.

Но времени на диалог не оставалось — с минуту на минуту могут примчаться стражи порядка. И я ретировался.

Видели бы как!

Десяток шагов пройду, глаза открою, осмотрюсь на предмет курса, препятствий и прочее, и дальше. Хорошо в престижном посёлке в послеполуденный час почти движений нет.

Топал прочь от бывшего своего, ставшего теперь недоступным дома, и думал, где укрыться от ментов, какие предпринять шаги. К Елене стоит заглянуть — она поможет.

И ноги понесли к её квартире. И не плохо, Вам скажу, несли. Может, переживания последнего часа, как-то доминировали над физическим ущербом, может, привычка прямохождения стала вырабатываться, только шёл городскими улицами более уверенно, выбросив палку у первой многоэтажки. Перекрёстки переходил пешеходными переходами. Светофоры, а их всего-то четыре штуки на весь город, не заморачивали. Хотя бывали скоротечные замешательства, приступы, но без тошноты и головокружительных падений. Обопрусь рукой о стену (ограду, столб), постою, закрыв глаза минуточку-другую, и дальше.

Меня замечали сердобольные:

— Вам плохо? Может, скорую?

Но я так пальчиком им пальчиком погрожу — спокойно, мол, без паники — и дальше.

Куда сложнее турне по городу дался мне подъём на второй этаж. Шаг на ступеньку — удар по мозжечку. Держусь за перила, лбом на них же, а подъездная лестница под ногами, будто канатная дорога над пропастью при ветре шквалистом.

Эх, пробитая моя головушка!

Но как ты, оказывается, чувствителен к перепадам высоты, организм без вестибулярного аппарата — каждые пятнадцать-двадцать сантиметров, будто многометровый полёт над бездной. И ведь действительно, вместе с головокружительной неустойчивостью, появился страх высоты, сжимает сердце. А лететь-то тут, кувыркаясь, каких-нибудь пятнадцать-двадцать ступеней.

Добрался, жму кнопку звонка. За дверью тишина — никаких звуков кроме трелей. Ещё жму. Наконец….

— Уехала она, — голос за спиной. — Не сказала куда, сказала, что надолго.

Медленно всем корпусом поворачиваюсь — не дай слететь с катушек, Бог.

В дверях напротив женщина в фартуке поверх домашнего халата.

— Ключи оставила — цветочки полевать.

— Что ж делать? — вслух себя спрашиваю.

— Не знаю, — женщина скрывается за дверью, скрипит ключ в её замке.

Ну, конечно, не должно быть Елены дома, я ведь сам сказал: не вернусь, ты скройся — эти люди свидетелей не любят оставлять….

Ну и молодец!

Спустился вниз не намного быстрее, чем поднимался. Присел на скамью.

Куда теперь пойти…. бомжаре? Елены нет. Наташеньку с Катюшей, где разыскивать? Не думаю, что они в городе. Да в таком состоянии скорее обузой буду им, а не заступником.

Помыслы вновь возвращаются к оптимизатору — без него ничего не исправить в своей судьбе и этом мире. С тупоголовым хозяином вряд ли сговориться. Как не крути, куда ни кинь, выход один — нужно "хазу брать". Проникнуть в дом, псом охраняемый, найти браслет, который возможно побывал в чужих руках и неизвестно где теперь лежит, без сноровки и подготовки вряд ли реально. Нужны сообщники — а где их взять?

Сначала мысли вернулись к обитателям заброшенного завода, а потом и сам побрёл, подгоняемый поблекшим светилом над западною кромкой горизонта.

На звук моих шагов бичи всполошились у костра. Боря Свиное Ухо, помешивая кипящую в котелке над огнём похлёбку, первым разглядел:

— А, явился, не запылился. Мы уже ОМОН в гости поджидали — думали, сбежал буржуй обиженным.

— Некуда бежать, — присел к костру, ноги скрестив. — Конкуренты всё отняли.

— Знакомо, — трактирщик подул в ложку, отхлебнул.

— Ты мясо пробуй, — советуют товарищи.

— Горяче сырым не бывает — подставляй, братва, чеплашки. Тебе во что, буржуй?

— Не нужна похлёбка ваша, — отстранился от костра.

— Там ёжики, — похвастал Макс. — Трёх штук на трассе подобрали.

— А ты никак оклемался? — Кащеевна потянулась к повязке на моей голове, но я уклонился от её руки.

Бичи разлили похлёбку по посудинам и разделили мясо.

— Сегодня всухомятку, джентльмены?

— Принёс чего?

— Не пью и пьяниц презираю.

— А чё тогда припёрся?

— За помощью.

— Нахаляву не работаем, — буркнул Уч-Кудук после отрыжки долгой.

Я без прелюдий:

— Мой дом пустили с молотка, а в нём тайник с деньгами.

— И в чём загвоздка?

— Пёс во дворе, в доме хозяева. Добудем свёрточек — разделим.

— Больша заначка-то? — поинтересовался Макс, хрустя ежиными костями на крепких зубах.

— Тридцать пять штук зеленью.

— Это ж поскольку на брата? — сморщила лоб Кащеевна.

— По пять, включая Звезданутого, — сосчитал Свиное Ухо.

— А в рублях?

— А какой нынче курс?

Бичи принялись обсуждать достоинства моего клада.

— Ну, так как, поможете мне взять? — после продолжительной полемики вернул их к теме основной.

— Вот так прям встали и пошли — собаке бошку проломили, хозяев в подпол покидали и кладом занялись твоим, — ворчал Уч-Кудук. — Всяко дело осмысления требут.

— Завтра пойдём, — поддержал его Упырь. — Ты нам покажешь хату, а мы подумаем, как в неё проникнуть.

— Верно, верно, — согласились остальные.

Поговорив ещё немного о деньгах, необходимом их количестве для счастья полного, бичи стали укладываться на ночлег.

— Ты, Звезданутый, совсем оклемался? — поинтересовалась Кащеевна. — И мужицкие вернулись силы? Ну, так айда ко мне.

Я отклонил такое предложение.

— Тогда расскажи, кем был, кто дом отнял — а то нам скучно без водяры.

И я поведал притихшей публике, что явился с другой планеты — жизнь хотел здесь изменить и сделать всех людей счастливыми. Сначала слушатели откликались репликами.

— Вот заливает!

— Что говорить — врать мастак.

— Тебя так звездануть — и ты бы плёл.

— А было б здорово.

Потом храпом.

Я умолк.

Филька Звонарь во тьме приполз, зашептал на ухо:

— Слышь, когда-то и я во всё это верил. По убогости своей в школу не ходил — меня мамка выучила читать. В библиотеке работала уборщицей, всякий раз домой несла выброшенные книги. Ребятишки букварь читают, а я Плеханова. Потом сочинения товарища Сталина и Маркса с Лениным осилил. По ним жизнь понимать учился.