Анатолий Агарков - Семь дней Создателя

Надо прыгать — обратной дороги нет. А я намертво вцепился в щербатые кирпичи и не могу себя заставить разжать эту хватку. Не ко времени и месту философия настигла.

Видел бы Билли, что сказал? Своё обычное — слабак. Но ведь не он давал мне силы в критические минуты их применения, он только будил в моих генах возможности далёких предков. Весьма далёких. Например, способность Дианы к левитации, возродилась из тех глубин времени, когда материя, созданная энергией, рождала Вселенную и законы гравитации. Как бы мне сейчас не помешала ма-аленькая, малюсенькая совсем, ну просто капельная, сила антигравитации.

С этой мыслью разжал занемевшие пальцы и — э-у-эх! — ухнул вниз.

Я стоял на широком листе лопуха, и он чуть-чуть, едва-едва, еле заметно покачивался подо мной. Это было удивительно. Наверное, весил я в то мгновение ничуть не больше воробья. И чувство невесомости приятно кружило голову, манило в полёт.

Чертова трясогузка — а это была она — цвиркнула завистливо, пролетая. Дёрнулся за нею взглядом, и следом — удар в мозжечок, как крепкий подзатыльник, кинул меня на стену. Вес мой обрушился на меня — с хрустом подломился лопуховый лист, ступни жёстко приняла почва, подогнулись колени, и фейс разбитым носом пометил кирпичную стену направлением падения. То была размытая, растрескавшаяся и проросшая лопухами бетонная отмостка.

Я упал, прыгая из окна второго этажа, но я был жив, я был цел, и я был на свободе. Эти ощущения затмили красоту полёта. К мыслям — а что это было? — вернулся, когда механической походкой робота мял траву, огибая карьер. Это была левитация. Я разжал пальцы, преодолел три метра свободного падения и плавно опустился на лист лопуха. Настолько плавно, что он чуть прогнулся, чуть качнулся и удержал меня на широкой ладони. Значит, я и без браслета могу управлять силой антигравитации. Впрочем, никого колдовства — во мне проснулись хранящиеся в генетическом коде и в клеточной памяти способности.

Третий день в сознании, третий день не справляю естественные надобности. Это значит, организм усваивает всю без отходов поступающую пищу — ну, разве только крысиную похлёбку отринул да средство для очистки ванн. Недостаток влаги и питательных веществ восполняется через кожу и лёгкие — только этим можно объяснить отсутствие жажды и голода. Когда и как появились способности — прежде не замечал, сняв оптимизатор. Ответ, увы, печален — следствие черепно-мозговой травмы.

Сунул два пальца в "подставку для чернильницы", ощупал — вот она первопричина.

Пришла мысль, которой улыбнулся: вооружиться молотком и переделать этот дрёбанный мир. Первый удар суке Борисову — мигом станет человеком.

Впрочем, о чём я? Удар молотка сместил какие-то ткани головного мозга, что-то где-то перемкнул. Один шанс на миллион, что такое может произойти вторично. Не думаю, что самый опытный нейрохирург со всей имеющейся подручной аппаратурой сумеет разобраться, что к чему — нужен Билли. Этот пройдоха до всего докопается. И тогда что — прощай эра оптимизаторов? Человечество само себя перенастроит.

Загрузив контуженную идеями, брёл, между тем, берегом карьера, потом полем, доковылял и до шоссе. По пути несколько раз падал из-за вертлявой бестолковки, отлеживался, тормозя карусель, и снова поднимался.

Движение на автотрассе достаточно интенсивно, чтобы можно было рискнуть на безбоязненный переход, да ещё с моей крейсерской скоростью. Присел в кювете весь в раздумьях.

Что делать?

Мимо проносились машины, взгляд невольно следовал за ними, и меня от подзатыльников бросало то на левый бок, то на правый. Хуже, если на спину — когда вперёд, я успевал ногами упереться.

Может лечь у обочины — кто-нибудь да подберёт. Только подумал, завизжали тормоза — чёрный джип "Cherokee" дал задний ход. Молодой человек, прилизанный как денди, принял участие:

— Что, папаша, в город? Фу, да ты какой-то странный.

Вернулся в авто:

— Сиди здесь. Я сейчас "скорую" наберу.

Прижал мобильник к уху, дал по газам.

Нужна мне твоя "скорая"! Они свезут меня в "психушку", а оттуда точно не сбежишь.

Решился на отчаянный шаг — на четвереньках через дорогу. Так я могу, уткнувшись взглядом вниз, контролировать седовласую от закидонов. А ещё лучше — закрыв глаза.

Так и сделал — закрыл глаза и на четвереньках шлёп-шлёп-шлёп.

Асфальт должен быть горячим — солнце в зените, но я тепла не ощущаю, а вот гудрон липнет к ладоням и брючинам.

Чувствую нарастающий гул и колебание почвы — какой-то многотонник шпарит. Ка-ак он щас по мне прокатит дорожным катком, только косточки хрумкнут.

Рёв двигателя, шум колёс, вой клаксона — удар воздушной волны, и мелкий галечник с обочины трата-та-та по мне. Уф, пронесло! Перепугал водилу до смерти и ползу дальше. Глаз не открываю, а то не совладать с чёртовым любопытством.

С другой стороны шум шин, а двигателя не слыхать. Иномарочка, делаю предположение — смотреть боюсь. Визг тормозов. Топот бегущих ног.

Надо бы, но разве смоешься. И когда он кончится, проклятый асфальт — уж не кругами ли ползу?

Только подумал глаза открыть, удар ногой в грудь опрокинул моё более-менее устойчивое равновесие.

— Сука поганая! Сто грамм выпьет и на четвереньки. А мне за тебя на нары?

Второй удар в плечо и тоже ощутимый — скользнул спиною по асфальту, затылком гравий ощутил. Конец дороги!

Открываю очи, вижу летящую в лицо лакированную туфлю. Нет, не брошенную — была она обута на крепкую ступню, и обладатель сей намеревался окончательно испортить мой многострадальный фейс.

Да сколько можно!

Рукой за пятку, другою за носок — одною дёрнул, другою подкрутил. Он у меня не только потерял опору, взорливши над землёю, а ещё и перевернулся в воздухе, и мордою в асфальт. Успел заметить — толстая она у него, наглая и молодая.

— Ромка! — второй бежит от джипа, с явным намерением рядом прилечь. — Ах, ты сука позорная!

Это он мне. И достаёт пистолет, маленький, воронёный и — что-то подсказывает — настоящий.

— Щас, тварь, вышибу мозги!

Лежу в позе римского сенатора, наблюдаю. Страха ничуть. Не потому, что уверен — он не выстрелит, а знаю — не попадёт. Будто оптимизатор вновь на моей руке — такая по телу растеклась уверенность. Даже скажу, самоуверенность — хочется встать и дать по шее со шпалером юнцу, сесть в джип и прокатиться к дому с ветерком. Да вот беда — вставать-то мне нельзя. Чёртов вестибулярный аппарат — что в тебе разладилось? где отпаялось? — ведь лежа-то себя нормально ощущаю.

Ромка поднялся — нос разбит, на лбу и щеках асфальт отметился гудроном. Побрёл, поникнув, к приятелю, а потом как бросится на него.