Светлана Зорина - Глаза тьмы

Диннар пошёл вдоль берега. Статуй стало меньше, зато повсюду лежали разноцветнее глыбы камня, груды чего-то, похожего на смесь песка и мокрой глины. Кое-где из земли торчали каменные растения, выполненные с необыкновенным искусством и радующие глаз свежестью красок.

Озеро неожиданно забурлило, поднялись сильные волны, которые одна за другой накатывали на берег, оставляя наносы разноцветного ила. Каждая волна имела свой цвет. Вот на берегу появилась белая гряда, потом жёлтая, оранжевая, лиловая, синяя…

«Ну и что дальше?» — подумал Диннар.

Он остановился возле огромной фигуры монстра, отдалённо напоминающего мангура. Кто всё это сделал? Зачем? И куда он вообще попал?

Чудовище вдруг зашевелилось, и Диннар отскочил в сторону. Выходит, они всё-таки живые… Нет, монстр не набросился на Диннара. Он просто начал изменяться. Твердый материал, из которого он был сделан, стал мягким, как глина, и кто-то невидимый лепил из него другую фигуру. Новое чудовище гораздо больше походило на мангура, чем прежнее.

— Ну и как тебе мастерская младших богов? — прозвучал сверху голос, который в последнее время уже стал Диннару надоедать.

Он поднял голову и увидел, что одно облако потемнело. Потом от него отделилась тень. Она спустилась на берег и быстро оделась плотью. Перед Диннаром стоял красивый юноша, в котором он сразу уловил сходство с собой.

— Как видишь, я стараюсь тебя не раздражать и даже принял облик того, кого ты признаёшь своим отцом. Танамнит был слишком слаб, чтобы бороться со мной, но всё же он победил. Я вынужден это признать. Демоны лгут гораздо реже, чем люди.

— Зачем ты преследуешь меня? Тебе доставляет удовольствие моя беспомощность?

— Ты опять ко мне несправедлив. Какой бы я ни был, отец не может испытывать удовольствие, глядя на страдания своего сына. Но неужели ты действительно признаёшь свою беспомощность? Неужели я зря только что старался убедить высших в обратном?

— Ты? Старался…

— Диннар, ты же знаешь, боги иногда любят поиграть со смертными. Порой они кажутся жестокими, но они слишком мудры, чтобы вести нечестную игру. Создатели согласны вернуть тебе Амниту, если ты сделаешь образец, по которому они смогут изготовить её нао и гинн. Место, куда тебя отправили, — что-то вроде мастерской, где младшие боги делают образцы, по которым потом создают тела обитателей этого мира из живой материи, подвластной только им… Подожди, всё не так просто. Боги позволят ей снова стать Амнитой, женщиной Эрсы и твоей возлюбленной, если ты не только с предельной точностью воссоздашь её облик, но и сумеешь передать её душу. Душ бесплотна. Она невидима для смертных. Только боги способны видеть душу. Боги и влюблённые. Ты должен не просто сделать статую Амниты. Ты должен сделать видимой её душу. Если боги признают твою силу и поверят в твою любовь, они сотворят по твоему образцу оба её тела. А потом воссоединят триаду. Я оставляю тебя здесь. Выбери материал, который тебе по душе, и работай. Что бы ты ни говорил, ты мой сын, Диннар, и я горжусь тобой. Покажи, на что ты способен. Но учти. Если ты вернёшься в свой мир с Амнитой, ты уже больше не будешь тем чудо-ваятелем, для которого самый твёрдый камень мягче глины, который приводит в движение огромные статуи… За всё приходится платить. С богами играют только по-крупному. Готов ли ты ради этой женщины пожертвовать своим могуществом, той силой, которую ты получил от меня? Можешь не отвечать. Ответ написан на твоём лице. Мне очень жаль, и всё-таки я желаю тебе успеха.

Фигура Танамнита превратилась в тень, которая тут же растаяла в воздухе.

Прилетел Алберон. Он принёс Диннару каких-то плодов, утоляющих одновременно голод и жажду.

У Диннара ещё никогда на было такай огромной мастерской. Лаборатория богов… Он чувствовал себя юнцом, которому взрослые впервые поручили настоящее дело.

Диннар сделал себе из камня инструменты, но, начав работу, понял, что они вряд ли ему понадобятся. Материя была ему послушна. Повинуясь его воле, она становилась то твёрже, то мягче. Выбрать нужный цвет тоже не составляло труда. Берег этого чудесного озера пестрел всеми цветами, какие только можно вообразить. Форма, цвет — всё это не проблема. А вот сделать видимой её душу… Её душу. Это всё равно что удержать руками луч света, собрать в пучок водяные струи… Или изваять статую из пламени… Ваятель, украсивший могилу Сагарана, сделал диуриновый огонь, но разве можно изобразить тот огонь, в котором сгорел Сагаран? Или то светлое пламя, которое всегда пылало в ней, оставаясь невидимым для большинства… Её красота — отблеск этого огня. Слишком сильное племя для такой хрупкой оболочки. Оно вырвалось наружу и спалило её. И спасло целый мир.

Диннар вспомнил, как она стояла, прижав руку к груди, и пальцы её отсвечивали, потому что улларин, который она носила на шее, разгорался всё сильней и сильней. Казалось, она прячет на груди белую звезду, которая вот-вот вспыхнет ярче всех звёзд Энны… Катастрофа! Она почувствовала это. Он хотел ей помочь, но она отстранилась. «Я не нуждаюсь в твоей помощи, ваятель!» Она не дала ему свой улларин, не позволила прикоснуться к этому белому огню. «Над этим камнем у тебя нет власти, Аль-Марран»… «Я не нуждаюсь в твоей помощи, ваятель!»

Алберон приносил откуда-то чудеснейшие плоды и с трудом уговаривал его поесть. Диннар забыл об отдыхе. Он засыпал лишь тогда, когда совершенно выбивался из сил. Сколько он уже сделал фигур. И сколько уничтожил. Над озером то и дело сгущался белый туман. В нём мерцали золотистые звёзды… Иногда Диннару казалось, что он видит какие-то лица. Вернее, лики. За ним следили? Ему было всё равно. Засыпая, он видел её. Она говорила с ним, спорила, смеялась… Или молчала и опускала ресницы, пряча от него свои серебряные глаза, мерцающие, словно чудесные зеркала, которые хранят множество тайн. «Я не нуждаюсь в твоей помощи, ваятель!» Она отстранялась, уходила. Всё дальше и дальше. Он пытался удержать её, но она ускользала, словно луч света… Или лунный призрак. Однажды он взял её за плечи и хотел обнять, но она вдруг начала таять, как ледяная статуя, а потом превратилась в белую диуриновую звезду, сияющую посреди храма.

— Изваяй её, Диннар, — сказала мать. — Ты должен сделать её снова, иначе она не вернётся.

Диуриновая звезда начала гаснуть. Она уже не сияла, освещая весь храм, а загадочно светилась в полумраке, напоминая камень улларин, скрывающий внутри белый огонь…

«Над этим камнем у тебя нет власти, Аль-Марран».

— Посмотрим…

«Я не нуждаюсь в твоей помощи, ваятель!»

Амнита стояла перед ним, прижимая к груди ладонь, под которой, пульсируя, постепенно разгоралась белая звезда. И Диннар вдруг отчётливо увидел… вернее, вспомнил, какое у неё тогда было лицо. Она отстранялась и при этом тянулась к нему всей душой. Её уста отвергали его, а загадочные серебристые глаза, смотревшие из-под длинных ресниц куда-то мимо, молили о помощи. Быть может, против её воли. Неверное, тогда она и сама не могла до конца осознать, почему она его ненавидела, эта странная женщина, невинная, как дитя, и могущественная, как богиня…