Стивен Эриксон - Дом Цепей

Но прошлое не умерло. Только заснуло. Совершенное, размеренное воскрешение древних схем сулит новые роды. Не то возрождение, что претерпела Ша'ик — тогда всего лишь ветхое тело заменили на новое, не так поврежденное. Нет, Фебрил воображал нечто гораздо более глубинное.

Некогда он служил Святому Фалах» ду Энкуре. Святому Граду Угарату и множеству племенных поселений, оказавшихся в сердце возрождения. Одиннадцать великих ученых школ процветали в Угарате. Восстанавливалось давно забытое знание. Цветок великой цивилизации развернулся к солнцу и начал открываться.

Неумолимые легионы мезла разрушили… всё. Угарат пал перед Дассемом Альтором. Солдаты осадили школы — только чтобы впасть в ярость, обнаружив пропажу сокровищ и текстов, как и самих философов и академиков. Энкура отлично понимал жадность мезла до знаний, стремление императора к иноземным тайнам; он не желал отдавать им ничего. Он и приказал Фебрилу — за неделю до прибытия малазанских армий — закрыть школы, изъять сотни тысяч свитков и книг, древние реликвии Первой Империи, а затем и самих учителей и учеников. По воле Защитника колизей Угарата стал вместилищем огня. Все сожжено, уничтожено. Ученых распяли — тех, что не прыгнули в горе и безумии в пламенную жаровню; тела сбросили в ямы за городом, вперемешку с разбитыми святынями.

Фебрил совершил то, что ему приказали. Последний жест верности, чистой, безупречной смелости. Ужасное, неизбежное дело. Отвержение Энкуры было, возможно, величайшим актом вызова за всю войну. Святой Защитник заплатил жизнью, когда трепет, охвативший, по слухам, услышавшего вести Дассема Альтора, перешел в гнев.

Фебрил потерял веру впоследствии, и это сделало его сломанным человеком. Выполняя приказы Энкуры, он так разъярил отца и мать — благородных и ученых людей — что они немедля отреклись от родственных связей. Фебрил потерял рассудок в ту ночь и, вернувшись на рассвете к здравости, обнаружил мать и отца убитыми. Он убил родителей и слуг. Он высвободил колдовство, срывая плоть с костей охраны. Такая сила истекла из него в ту ночь, что он стал старым прежде возраста, сморщенным и согбенным, кости его ослабли.

Никто не заметил старика, выхромавшего поутру из городских ворот. Энкура его искал, но Фебрилу удалось уйти от Святого Защитника, предоставив этого мужа собственной участи.

Непростительно.

Суровое слово, истина тверже камня. Но Фебрил так и не мог понять, к какому преступлению его приложить. К двум изменам или трем? Было ли уничтожение множества знаний — убийство тех учителей и мудрецов — было ли оно, как впоследствии провозглашали мезла, самым гнусным из деяний? Гнуснее, нежели Т'лан Имассы, натравленные на жителей Арена? Столь гнусное, что имя Энкуры стало для мезла и жителей Семи Городов проклятием?

Так два или три?

А сука знает. Знает все его тайны. Недостаточно было изменить имя; недостаточно иметь обличье старика, тогда как Верховный Маг Ильтара, доверенный служитель Энкуры, был молод и высок ростом, его любили и мужчины и женщины? Нет, она без видимых усилий снесла все его баррикады, вычерпала все ямы души.

Непростительно.

Ни одному владельцу его тайн нельзя жить. Он не желает быть таким… уязвимым. Ни перед кем. Даже перед Ша'ик. Особенно перед Ша'ик.

Поэтому ее нужно устранить. Даже ценой сделки с мезла. У него не было иллюзий относительно Корболо Дома. Амбиции напана — и не важно, что он заявляет сейчас — идут далеко за пределы мятежа. Нет, он замахнулся на имперский трон. Где-то на юге Маллик Рель, Джисталь, жрец Маэла, пробирается в Арен, чтобы сдаться властям. Тогда его приведут пред очи императрицы.

И что? Змей в обличье жреца объявит о нежданной удаче в Семиградской кампании. Корболо Дом с самого начала работал на ее интересы. Какую еще чепуху он скажет? Фебрил был уверен: Корболо Дом мечтает о триумфальном возвращении под сень Империи. Наверное, еще и о звании Верховного Кулака всех Семи Городов. Маллик Рель выскажет новую версию своих дел во время Падения. Покойный Пормкваль станет единственным виновным в гибели Колтейна, истреблении армии Верховного Кулака. Джисталь вотрется в доверие, а если дело не выгорит — что же, он найдет способ улизнуть. Фебрил верил: у Корболо есть агенты во дворце Анты; то, что творится в Рараку — лишь сотрясение гораздо большей паутины.

«Но я сорву все их планы. Под конец. И пусть мне сейчас приходится поддакивать. Он ведь принял мои условия — разумеется, лживо; и я приму его условия — разумеется, тоже не взаправду».

Он обошел окраину города и оказался в обширном, полудиком оазисе. Тропа казалась давно заброшенной, ее усыпали сухие листья пальм и треснувшие тыквы; Фебрил понимал, что его проход нарушает иллюзию, но не особенно волновался. Душегубы Корболо все исправят, не так ли? Им будет даже приятно подкормить иллюзию своей значимости.

Он миновал поворот и вышел на поляну, окруженную низкими камнями. Некогда здесь был колодец, но пески давно поглотили его. Камист Рело стоял в середине, под капюшоном, напряженный; четверо ассасинов Корболо выстроились перед ним полукругом.

— Ты опоздал, — зашипел Рело.

Фебрил пожал плечами: — Я похож на резвого жеребенка? Ну, ты начал приготовления?

— Здесь ты знаток, Фебрил, а не я.

Фебрил шикнул, махнув похожей на когтистую лапу рукой: — Не важно. Время еще есть. Но ты напомнил о дураках, с которыми я вынужден…

— Не ты один страдаешь, — пробурчал Камист Рело.

Фебрил, прихрамывая, пошел вперед. — Путь, что лежит перед твоими слугами, очень… долгий. Смертные не ступали на него со времен Первой Империи. Вероятно, там много опасностей…

— Хватит предостережений Фебрил, — рявкнул Рело, проявляя свой страх. — Тебе нужно всего лишь открыть путь. Вот и всё, чего мы просили. Никогда от тебя большего не требовалось.

— Тебе нужно кое-что большее, Камист Рело, — улыбнулся Фебрил. — Хочешь, чтобы эти глупцы пошли вслепую? Богиня была некогда духом…

— Это не секрет.

— Наверное. Но каким духом? Тем, что летает на ветрах пустыни, мог бы ты подумать. И ошибиться. Духом камня? Песка? Нет, ничего подобного. — Он взмахнул рукой. — Оглядись. Рараку хранит кости бесчисленных цивилизаций, ведущих к Первой Империи, империи Дессимбелакиса. И еще дальше — да, знаки почти пропали, но кое-что остается для того, кто имеет глаза, чтобы видеть… и понимать. — Маг подхромал к одному из низких камней, стараясь не морщиться от боли в перетруженных костях. — Покопайся в песке, Камист Рело, и обнаружишь, что эти валуны — на самом деле менгиры, камни выше любого из нас. Их бока изрыты, исчерчены странными узорами…