Кристофер Паолини - Брисингр

Иорунн помешала ему довести эту мысль до конца. Она кивнула Хрейдамару и из-под своих тяжелых век выразительно глянула на Эрагона, отчего тот почувствовал себя призовым быком, которого осматривают перед продажей. Хрейдамар встал, выпрямился, зазвенев кольчугой, и сказал:

— От имени моего клана я голосую за гримстборитха Орика. Пусть он станет нашим новым королем.

У Эрагона сразу пересохло в горле.

Изогнув губы в веселой улыбке, Иорунн поднялась с места, гибким движением откинула назад волосы и произнесла низким, чуть хрипловатым голосом:

— Кажется, именно мне выпало решить исход нашего заседания. Я весьма внимательно выслушала все твои доводы, Надо, и твои аргументы, Орик. Вы оба высказали положения, с которыми я вполне согласна. Однако самым важным вопросом сегодня является вопрос о том, следует ли нам принять участие в кампании варденов против Империи. Если бы это была просто война между соперничающими кланами, мне было бы совершенно безразлично, кто из них победит, и я, несомненно, даже не стала бы рассматривать возможность участия наших воинов в подобной сваре. Но сейчас дела обстоят иначе. И это не какая-то междоусобица. Если Гальбаторикс выйдет из этой войны победителем, даже Беорские горы не смогут защитить нас от его гнева. И если мы хотим спасти наше королевство и уцелеть сами, то должны непременно думать о том, как нам сбросить Гальбаторикса, как уничтожить его. Кроме того, я считаю, что прятаться в пещерах и туннелях, пока другие народы решают судьбу Алагейзии, недостойно нашей древней и могущественной расы! Когда будут написаны хроники нынешних времен и событий, как вы думаете, что там смогут прочесть наши потомки? Что мы, как герои, сражались плечом к плечу с людьми и эльфами? Или что прятались в своих чертогах, точно перепуганные крестьяне, хотя битва шла у самых наших ворот? Лично я знаю ответ на этот вопрос! — Иорунн снова откинула назад волосы и закончила: — А потому от имени моего клана я голосую за гримстборитха Орика. Пусть он станет нашим новым королем!

И самый старший из назначенных Советом официальных расследователей, стоявших возле стены, выступил вперед и, громко стукнув в пол своим полированным посохом, провозгласил:

— Да здравствует король Орик, сорок третий король Тронжхайма, Фартхен Дура и всех кнурлан над и под Беорскими горами!

— Да здравствует король Орик! — заорали все и поднялись, шурша одеждами и звеня доспехами.

У Эрагона все плыло перед глазами, но он тоже встал, понимая, что сейчас приветствует только что выбранного короля. Он успел лишь мельком заметить, что Надо стоит с мертвым, совершенно безжизненным лицом.

Седобородый гном еще раз стукнул посохом по полу и провозгласил:

— Итак, пусть писцы без промедления запишут это решение, принятое Советом Вождей, и пусть это решение будет затем доведено до сведения всех кнурлан нашего королевства! Герольды! Сообщите об этом решении магам с их магическими кристаллами, а затем разыщите хранителей гор и скажите им: «Четыре раза ударьте в барабаны! Четыре раза! И так громко, как никогда еще не ударяли! Ибо свершилось: мы обрели нового короля! Четыре удара, и пусть они будут такой силы, чтобы весь Фартхен Дур зазвенел!» Таков мой приказ! Ступайте же и выполняйте его!

Когда герольды вышли, Орик рывком поднялся с кресла и встал, озираясь по сторонам. Эрагону показалось, что он настолько ошеломлен и потрясен, словно никак не ожидал, что корона все же достанется именно ему. И тут Орик заговорил.

— Я очень благодарен вам, — сказал он, — хотя вы возложили на меня огромную ответственность. — Он помолчал, пытаясь справиться с волнением. — Отныне моя единственная забота — трудиться на благо нашего великого народа, и я обещаю, что положу на это все свои силы вплоть до того дня, когда настанет пора мне возвращаться обратно в камень.

Затем все вожди кланов по очереди стали подходить к Орику и, опускаясь перед ним на колени, приносить ему клятву верности. Когда очередь дошла до Надо, тот никак не проявил обуревавших его чувств и монотонно повторил слова клятвы, ни разу не споткнувшись и не забыв ни слова. Казалось, впрочем, что он не говорит, а роняет изо рта слитки свинца. И когда он закончил, по залу прокатился явственно слышимый вздох облегчения.

По завершении этой церемонии Орик сообщил, что его коронация будет иметь место завтра утром, после чего вместе со свитой удалился в свои покои. Закрыв за собой дверь, он остановился и посмотрел на Эрагона. Эрагон тоже остановился и смотрел на него, не отводя глаз. Оба молчали. Наконец лицо Орика осветила улыбка, он порозовел и радостно засмеялся. Эрагон тоже засмеялся, радостно сжал ему руку и от души обнял. Их тут же окружили телохранители и советники Орика и принялись хлопать новоиспеченного короля по плечам и поздравлять его в самых сердечных выражениях.

Эрагон выпустил Орика из объятий и сказал:

— Знаешь, я и не надеялся, что Иорунн тебя поддержит.

— Я тоже на это не надеялся. Но я рад, что она это сделала. Хотя для меня лично это несколько осложняет ситуацию. Да-да, я не шучу, действительно осложняет. — И Орик поморщился. — Дело в том, что мне придется как-то отблагодарить ее за помощь и, самое малое, дать ей место в своем Совете.

— Так, может, оно и к лучшему? — спросил Эрагон. — Если клан Вреншерргн достоин своего названия, они нам здорово понадобятся, прежде чем мы достигнем ворот Урубаена.

Орик хотел было ему ответить, но тут раздался удар такой силы, что от него задрожали пол, потолок, стены и даже, казалось, сам воздух в комнате. У Эрагона лязгнули зубы.

— Слушайте! — крикнул Орик, подняв руку. Все умолкли.

Четыре раза прозвучал этот чудовищный звук, при каждом повторении словно встряхивая помещение, в котором они находились. Казалось, в стену Тронжхайма бьет молотом какой-то невероятный великан. Когда удары смолкли, Орик воскликнул:

— Вот уж никогда не думал, что барабаны Дервы возвестят о моем восхождении на трон!

— Это, наверное, очень большие барабаны, — заметил Эрагон.

— Не маленькие. Почти пятьдесят футов в поперечнике, если мне память не изменяет.

И Эрагон вдруг подумал, что, хоть гномы и самые низкорослые из всех народов Алагейзии, они все же постоянно создают самые большие предметы и сооружения, и, может быть, именно потому, что тогда перестают чувствовать себя такими маленькими. Он хотел уже поделиться своей «гениальной» догадкой с Ориком, но в последний момент сообразил, что невольно может обидеть его подобными соображениями, и прикусил язык.

Сбившись вокруг Орика в кучу, его советники и слуги оживленно переговаривались на своем языке, то и дело перебивая друг друга, и Эрагон, которому не терпелось задать Орику очередной вопрос, вдруг понял, что его незаметно оттеснили в угол. Он решил проявить терпение и дождаться, когда обсуждения и споры несколько затихнут, но через несколько минут ему стало совершенно ясно, что гномы и не собираются умолкать, продолжая засыпать Орика всевозможными советами и вопросами о будущем. Поэтому Эрагон громко обратился к новому королю: