Кристофер Паолини - Брисингр

«Он вполне способен и сам за себя постоять», — возразила Насуада.

«Это верно, но ведь и наши враги тоже кое-что умеют. — Сапфира нетерпеливо топталась, шевеля приподнятыми крыльями. — Насуада, я не могу больше ждать! Надо лететь. Или ты хочешь еще что-то мне сказать?»

«Нет, лети скорее! Но прошу тебя, не задерживайся в Фартхен Дуре. Когда ты покинешь лагерь, у нас в распоряжении будет всего несколько дней, прежде чем в Империи поймут, что вас с Эрагоном здесь нет и вы больше не летаете на разведку. И тогда Гальбаторикс вполне может решиться нанести удар. Впрочем, может, он и не осмелится, однако с каждым часом вашего отсутствия здесь эта угроза становится все сильнее. К тому же я бы, разумеется, предпочла, чтобы вы оба были с нами, когда начнется штурм Фейнстера. Мы, наверное, сможем взять этот город и без вас, но это будет нам стоить многих жизней. В общем, Сапфира, возвращайтесь скорее! Судьба всех варденов зависит от этого».

«Я полечу быстрее самого быстрого ветра!» — пообещала Сапфира.

И Насуада, простившись с нею, поспешила уйти, а Блёдхгарм и другие эльфы закрепили на драконьей спине ненавистное ей кожаное седло для Эрагона и прицепили к нему набитые дорожными припасами и снаряжением седельные сумки, которые они всегда брали с собой, когда вместе с Эрагоном отправлялись в полет. Самой Сапфире эти припасы были ни к чему — да она и не смогла бы до них дотянуться, — но так полагалось, и ей хотелось, чтобы все было как надо. Когда она была полностью готова к путешествию, Блёдхгарм сложным жестом поднес руку к сердцу, как это было принято у эльфов, и сказал на древнем языке:

— Счастливого пути, Сапфира, Сверкающая Чешуя. Возвращайтесь оба целыми и невредимыми!

«Счастливо оставаться, Блёдхгарм», — мысленно ответила она ему.

Затем эльф сотворил призрак Эрагона, который вышел из палатки и взобрался на спину Сапфире — сперва он встал ей на согнутую переднюю лапу, потом перебрался на плечо, но она, разумеется, не чувствовала прикосновений этого бестелесного существа. И лишь когда Блёдхгарм кивнул, показывая, что все в порядке, она подняла крылья, свела их над головой и, прыгнув вперед, взвилась ввысь.

Скользнув над серыми палатками варденов, Сапфира поднялась еще выше и развернулась над оставшейся далеко внизу землей, держа курс на Фартхен Дур и постепенно поднимаясь на такую высоту, где рассчитывала поймать хороший попутный ветер, способный значительно облегчить дальний перелет.

Она сделала круг над лесистым берегом реки, где вардены готовились разбить временный лагерь, и даже задрожала от радости: больше не нужно было ждать и волноваться, зная, что Эрагон где-то далеко и ему, возможно, грозит опасность! Больше не нужно было ночи напролет кружить над одной и той же местностью! И теперь никто из тех, кто захотел причинить зло ее сердечному другу Эрагону, не уйдет от ее мести! И Сапфира громко и радостно закричала в полный голос, словно уведомляя весь этот мир о том, что она сильна, совершенно уверена в себе и готова бросить вызов кому угодно, любым богам, если те вдруг осмелятся выступить против нее, дочери Йормунгра и Вервады, — двух величайших драконов своей эпохи!

Когда она поднялась над лагерем варденов достаточно высоко, ее подхватил сильный юго-западный ветер, и она доверилась ему, позволив нести ее над этой опаленной войнами и иссушенной солнцем землей.

И, предвкушая встречу с Эрагоном, она послала ему мысленный привет: «Я уже в пути, маленький брат, я лечу к тебе!»

38. Четыре удара в барабан

Эрагон наклонился вперед и весь напрягся, когда седовласая Хадфала, вождь клана Дургримст Эбардак, поднялась с места и что-то коротко сказала на своем языке.

На ухо Эрагону Хундфаст перевел: «От имени моего клана я голосую за то, чтобы нашим королем стал гримстборит Орик».

Эрагон перевел дыхание. Один. Чтобы стать повелителем гномов, вождь клана должен собрать большинство голосов. Если никто не сумеет добиться такого результата, то, согласно закону, вождь, набравший наименьшее количество голосов, снимается с голосования, а собрание может сделать перерыв длительностью до трех дней, прежде чем голосовать снова. И эта процедура будет повторяться до тех пор, пока кто-то из вождей не соберет нужное количество голосов, после чего совет принесет ему клятву верности как своему новому королю. Памятуя о том, в каком отчаянном положении находятся вардены, Эрагон страстно надеялся, что на выборы не потребуется более одного дня, а если и потребуется, то гномы не станут настаивать на длительном перерыве и ограничатся несколькими часами. Если же этого не произойдет, то он опасался, что в раздражении способен будет расколотить этот каменный стол, за которым заседает их совет.

То, что Хадфала первой отдала свой голос за Орика, было хорошим предзнаменованием. Хадфала, как известно, раньше поддерживала Ганнела, вождя Дургримст Куана, но после покушения на Эрагона ее предпочтения явно изменились. Так что, думал Эрагон, вполне возможно, что и другой член альянса Ганнела, гримстборитх Ундин тоже проголосует за Орика.

Следующим поднялся Галдхим из клана Дургримст Фельдуност. Впрочем, слово «поднялся» не очень-то и годилось: это был такой коротышка, что казался, пожалуй, даже выше, когда сидел.

— От имени своего клана, — заявил Галдхим, — я голосую за гримстборитха Надо. Пусть он станет нашим новым королем.

Повернувшись к Эрагону, Орик сказал вполголоса:

— Все идет, как мы и ожидали.

Эрагон кивнул и посмотрел на Надо. Круглолицый гном с довольным видом поглаживал нижний конец своей светлой бороды.

Потом выступил Манндратх из Дургримст Ледвонну и заявил:

— От имени моего клана я голосую за гримстборитха Орика. Пусть он станет нашим новым королем.

Орик кивнул ему в знак признательности, и Манндратх кивнул в ответ; казалось, что качнулся даже кончик его невероятно длинного носа.

Когда Манндратх сел, все, и Эрагон в том числе, повернулись к Ганнелу, и в зале стало так тихо, что Эрагон не слышал, казалось, даже дыхания гномов. Ганнел, будучи вождем клана жрецов и верховным жрецом бога Гунтеры, самого главного в пантеоне гномов, пользовался у своего народа огромным авторитетом; было ясно, что тому, за кого проголосует Ганнел, скорее всего и достанется корона.

— От имени своего клана, — сказал Ганнел, — я отдаю свой голос гримстборитху Надо. Пусть он будет нашим новым королем.

Среди гномов, стоявших вдоль стен круглого зала и наблюдающих за происходящим, послышались негромкие восклицания. Вид у самого Надо был в высшей степени довольный. Эрагон сцепил пальцы и выругался про себя.