Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

— Вы имеете ввиду Рамаса Эргереба? — спросил Сфалион.

— Да, именно его. Пока он жив и дееспособен, я ничего не берусь советовать.

Аскер замолчал, скрестив руки на груди и устало закрыв глаза.

— Так что мы решили, господа? — спросил Сфалион, смущенно опустив взгляд.

— Три тысячи на запад, — ответил Лагастер, отвернувшись.

Сфалион кивнул, встал и вышел из шатра. У всех после этого совещания на душе осталось такое чувство, словно они живьем собирались ложиться в могилу.

— Пойдемте, господа, — сказал Аскер.

Терайн и Моори вышли за ним из палатки. Аскер, ни слова не проронив, направился к окраине лагеря и шел до тех пор, пока они не оказались совершенно одни. Сайрольцев опасаться было нечего: с небес ярко сияло солнце, хотя на горизонте уже собирались тучи.

Моори коснулся плеча Аскера.

— Лио, неужели ничего нельзя сделать? — спросил он, впившись в Аскера взглядом.

Аскер вздрогнул от неожиданности. Похоже, он до такой степени был погружен в свои мысли, что вообще не заметил, что за ним кто-то идет.

— Ах, это ты, Эрл! Ты, кажется, спросил, можно ли что-нибудь сделать? Или я ослышался?

Хотя в тоне Аскера не было ничего, кроме вопроса, Моори почудилась издевка.

— О, Терайн, и вы здесь? Зачем вы шли за мной, друзья мои?

— Аскер, мы видели, что вам сейчас тяжело, и решили, что, может быть, сможем что-нибудь сделать, — сказала Терайн, кладя свою руку ему на плечо и глядя на него с сочувствием.

В самом деле, сейчас Аскер мог вызвать только сочувствие. Огромные траты энергии в последнее время так подорвали его силы, что он едва держался на ногах. Его глаза запали, спина согнулась, и только стремление сохранить в тайне свою силу помогало ему скрывать от непосвященных свою усталость.

Но не это было главное. Его угнетало собственное бессилие, неспособность переломить ход событий в свою пользу. Лагреад, его козырь, оказался беспомощен перед хитроумием его врагов. Его сила, используемая тайно, не приносила значительного облегчения: пусть противник не нападал днем, опасаясь Лагреада, но ночные атаки были гораздо хуже дневных. Но на какие-то более решительные меры Аскер не решался: как сказала Терайн, если адепты Сиа молчат и сидят в подполье — значит, на то есть причины.

Страшно становиться первым, кто нарушил негласное правило молчания.

Аскер посмотрел на своих друзей. Они от всей души хотели помочь ему, но это было не в их силах.

— Не смотрите на меня так! — сказал Аскер, умоляюще сложив руки. — Всем сейчас тяжело, и я просто подтверждаю общее правило. Каждый делает, что может…

— Только не подумай, Лио, что мы в чем-то обвиняем тебя! — воскликнул Моори.

— Уж мне ли не знать, как тяжело исправить что-нибудь, в особенности погоду, — добавила Терайн.

Моори в крайнем изумлении уставился на Терайн. До сих пор он думал, что он единственный, кто знает тайну Аскера. Терайн, в свою очередь, поняла, что выдала себя с головой.

— Это не то, что вы подумали, Моори! — тут же заявила она.

Моори подбоченился и сказал, глядя на нее сверху вниз:

— Вам, Терайн, никогда не узнать наверняка, что я подумал, пока я сам вам не скажу, а вот что касается остальных четырех…

Терайн схватила Моори за грудки и вперилась в него взглядом. Моори сделал в ответ то же самое, и так они некоторое время стояли, пытаясь понять, останутся ли они по-прежнему друзьями или станут врагами.

Пока они выясняли отношения, Аскер поспешил ретироваться в свою палатку, чтобы поразмыслить на досуге. Проблема, не дававшая ему покоя вот уже три дня, была для него настолько глобальной, что сначала он боялся вообще думать на эту тему, но потом решил, что это глупо и что от самого себя ему никуда не уйти. Он решал, следует ли ему раскрыть свои способности перед посторонними, или нет.

Аскер чувствовал, что не сможет вечно скрывать свой дар: он рвался наружу и требовал применения. Сила бурлила в нем, билась о стены души, как птица в клетке, и просилась на волю. Но Аскер страшился этого шага. Кто мог предвидеть, как примут новоявленного мага в обществе? Не станет ли он изгоем, от которого аврины будут в ужасе шарахаться, складывая знаки от сглаза и зная, что это им не поможет? Или же наоборот, он станет кумиром толпы, святым, и, в конце концов, иконой, на которую будут молиться? Аскер и сам не знал, что хуже.

Но ничего не делать было значительно проще. И Аскер боялся и выжидал, а чего — не знал.

С приходом ночи тягостное положение усугубилось еще больше. Отсутствие трех тысяч воинов, отправленных на запад, сказалось сразу же, как только враги пошли в атаку. Они немного изменили тактику, и теперь уже буистанцы возглавляли нападение, а сайрольцы поддерживали их с флангов.

Буистанские берке, закованные в броню, налетели на сторожевые посты на южной окраине лагеря эстеан и смели их, разметав по земле костры и копытами затоптав часовых. Эстеане попытались сопротивляться бешеному натиску, целясь в противника из луков, но стрелы отскакивали от брони, как соломенные, и, бессильные, дождем осыпались на землю. Тогда они выехали навстречу вражеским всадникам и схлестнулись с ними в жарком поединке. Но буистанцы рубились так неистово, что взмахи их мечей превращались в сверкающие круги, и каждый второй их удар попадал в цель. Свет факелов играл на их доспехах, слепя эстеан, и глаза горели дикой злобой и жаждой крови.

Ряды эстеан, изрядно потрепанные, дрогнули и подались. Увидев это, буистанцы удвоили усилия, пытаясь окружить эстеан и зажать их в клещи. Но гедрайнские всадники ударили с двух сторон по сайрольцам и немного оттеснили их назад.

В этот момент из туч, собравшихся на небе, хлынул ледяной осенний дождь. Над степью взвыл ветер; трепля плащи воинов, он подставил их дождю и намочил в одну минуту. У эсторейских луков отсырели тетивы; костры погасли и, зашипев в последний раз, багровыми углями рассыпались по земле. Наступившая темень сделала невозможными всякие дальнейшие военные действия.

Но противник думал иначе. Буистанцы будто нюхом находили во тьме эстеан и поражали их своими мечами, а сайрольцы начали теснить гедров. Сила врагов словно прирастала от темноты, а эстеане и гедры тщетно пытались разглядеть, с какой стороны уже занесен над ними меч, который в следующее мгновение опустится им на голову.

Поняв, что поединок с невидимым противником может привести к потере армии, Сфалион дал приказ отступать. Наспех свернув палатки, армия начала продвигаться на северо-запад, к Болору. Но противник, перегруппировавшись, зашел с левого фланга, явно обнаруживая намерение оттеснить эстеан и гедров подальше в степь. Им ничего не оставалось, как отступать туда, где было свободно. А буистанцы, как умелые загонщики, обошли их с запада и погнали на восток.