Селин Кирнан - Отравленный трон

Нет! О боже, разве король сошел с ума? Только безумец мог приказать Кристоферу сесть среди лордов! Неужели он его так ненавидит? Неужели он хочет отдать его на растерзание своре волков?

Винтер с ужасом следила, как паж вел подавленного юношу через свободное пространство между столами простолюдинов и знати.

«Только не бросай его! — мысленно умоляла девушка. — Не смей просто оставлять Кристофера там, чтобы он сам искал себе место!»

Но она знала, просто знала, что именно это паж и сделает. Слуги больше, чем все другие, ненавидят возмутительное несоблюдение чинов и рангов, такое ужасное, ужасающее нарушение этикета.

Как Винтер и подозревала, паж довел Кристофера до конца стола, широким жестом указал на скамью и удалился, щелкая каблуками во внезапно наступившей тишине. Кристофер остался стоять в конце длинного ряда, глядя на демонстративно повернутые к нему спины, — и вся его обычная дерзость исчезла.

Примерно человек через десять от него было свободное место, и юноша с облегчением направился туда. Но пока он шел по узкому проходу между скамьями и стеной, лорды и леди сдвинулись так, что к моменту, когда Кристофер его достиг, промежуток исчез как по волшебству. Он постоял мгновение, глядя на сомкнутые спины там, где только что было место для него. Потом медленно пошел к следующему свободному пространству, краснея от понимания того, что сейчас произойдет. Конечно же место было занято, когда он дошел.

Раз, другой, третий — снова и снова Кристофер пытался занять сиденье, но лорды и леди продолжали играть в эту по-детски жестокую игру с пересаживаниями. В итоге он продолжал стоять, напряженный от гнева, с яркими пятнами смущения на абсолютно бледном лице.

«Он собирается уйти, — поняла Винтер. — Сейчас он развернется и выйдет, и это будет конец его жизни здесь. Такого оскорбления король не стерпит!»

Конечно, именно этого хотели лорды. Уйти — это как швырнуть щедрость короля Его Величеству в лицо: никакой надежды остаться при дворе.

«Может, так было бы лучше всем нам, — думала она, глядя, как юноша кипит от злости. — Лучше для Рази, для самого Кристофера и для меня».

Винтер закрыла глаза и попросила себя не вмешиваться. Но это потребовало жестокости, которой у нее не было. Вздохнув, она открыла глаза и взяла со стола острый нож, незаметно опустив руку под стол. Между ней и Эндрю Притчардом было немного свободного места — девушка подалась влево и назад, чтобы Кристофер заметил ее в ряду прямых, как шомпол, спин. Еще она приветственно кивнула.

Кристофер заметил ее сразу же, разве он мог не заметить! Ее копна рыжих волос внезапно оказалась в поле его зрения. И девушка увидела по глазам, что он колеблется.

«Он думает, что я сыграю с ним все ту же злую шутку! — Она внутренне содрогнулась. — Что он пройдет все это расстояние, а я не дам ему сесть рядом, как другие!» Она позволила обиде проявиться на лице, и Кристофер решился.

Он медленно прошел вдоль стола, с прижатыми руками, с лицом, перекошенным от бешеного смущения, ну а лорды и леди начали подталкивать друг друга и ерзать, чтобы точно не дать возможности простолюдину сесть.

Когда очередь подвинуться дошла до Эндрю Притчарда, он с интересом обнаружил свою ногу в непосредственной близости от острия ножа. Изумленный взгляд натолкнулся на сияющие яростью зеленые глаза Винтер. Придворный замешкался, что дало Кристоферу время перемахнуть через скамейку и усесться на одном из лучших мест в зале.

Мелодия миннелидера продолжала звучать, заполняя все вокруг, пока вновь не зазвучали разговоры. Через какое-то время зал выглядел по-прежнему, но теперь под всем этим ощущался темный, переменчивый поток. Люди разговаривали, подталкивали друг друга и глазели. Винтер и Кристофер стали объектом всеобщего внимания, как насекомые, пришпиленные булавками к доске.

Кристофер откашлялся и сделал жест, чтобы ему принесли сладкой настойки. Никто из слуг этого якобы не заметил. Он вздохнул.

— Здесь такой разреженный воздух, — пробормотал он. — Отовсюду просто несет холодом.

— К такому надо быть готовым, — прохладно заметила Винтер. — Не зная броду, не суйся в воду.

Она подвинула к нему свой бокал, не глядя; он же пригубил, не поблагодарив.

— Я сунулся в эту воду по просьбе друга. Может, он и врал, когда говорил: «Давай, водичка отличная!»

Кристофер пальцем подтолкнул бокал обратно к владелице и бросил страстный взгляд на ту женщину с алыми губами. Она намеренно избегала его взгляда, так тщательно и сильно отворачиваясь, что это выглядело смешно. Кристофер вздохнул и пробормотал:

— Какой позор.

Винтер взглянула на женщину:

— Ты там неплохо устроился, правда? Что ты такое сказал, чтобы так ее рассмешить?

Кристофер посмотрел на Винтер, взвешивая ответ, а потом дернул плечами:

— Ничего, что показалось бы тебе занятным.

— Тебе, похоже, нравится занимать женщин.

Ямочки на щеках Кристофера едва обозначились, а их владелец принялся пристально рассматривать зал Люди, очевидно, взяли за негласное правило избегать его взгляда.

— Ну, похоже, что женщинам здесь любви не хватает.

Винтер хмыкнула и безо всякого заднего умысла спросила:

— Что ты тут делаешь, Кристофер? (Имея в виду: «Чего именно ты хочешь? Что надеешься получить?»)

— Боже, если бы я только сам знал…

Девушка повернулась к нему и пристально посмотрела, ошарашенная таким ответом и неожиданной грустью в голосе.

— Это — ад, я не понимаю, зачем Рази нужно через него пройти, — тихо и доверительно продолжил он. — Я рад, что приехал с ним, и рад, что ты наконец-то появилась здесь… — Он снова окинул зал внимательным взглядом: — Разве здесь есть хоть один человек, которому ничего от него не нужно? Этот дворец похож на гнездо стервятников.

Винтер даже не знала, что на это ответить, настолько она не ожидала услышать подобную речь, но Кристофер уже отвлекся на какое-то оживление в дальнем углу зала.

— Я знаю, что не привык ко всему этому, — сказал он, указывая туда подбородком. — Но разве нормально подавать еду до того, как прибудут король со свитой?

Двустворчатые двери были распахнуты, и несколько очень смущенных слуг вносили огромные подносы с мелкой дичью, которой обычно открывают любой пир. Тихое беспокойное жужжание поднималось в толпе, люди обеспокоенно начали оглядываться. Кто-то за общинным столом воскликнул «Стыд и срам!» достаточно громко, чтобы некоторые лорды поддержали: «Да! Воистину!»

Винтер беспокойно смотрела на королевские двери. Что могло задержать выход монарха? Она пыталась скрыть панику, которая начинала нарастать где-то в желудке. Что им всем делать? Принять ли пищу? Или же это оскорбит короля, которого еще не поприветствовали по церемониалу? Какой дурак осмелится взять первый кусок, если это — нерушимая привилегия коронованных особ? Но с другой стороны, раз подали дичь, но никто не берет ее, может ли пренебрежение его щедростью оскорбить короля? Отвергнуть или принять — что хуже? А если взять мясо, но не есть — это приемлемо?