Николаос - Ангелы молчат

— Кира? — позвал меня Джош.

Он нащупал меня, вцепился в руку. Другие вели себя тихо, и внезапно я подумала, что мы в закрытом помещении с двумя вампирами и оборотнем, которых едва знаем. И кто-то из них, возможно, голоден.

— Е…нуться… — сказала Беати в темноте.

Потом свет мигнул — раз, другой. И стал постепенно разгораться. Одна из ламп дневного света перегорела, но вторая осветила бункер вполне сносно.

Беати уже приняла человеческий облик и сидела у стены, привалившись на нее. Голая и окровавленная, будто только что родилась.

— Что это было? — спросила она. Зак изогнулся, пытаясь рассмотреть уже почти зажившие длинные царапины на спине.

— А х. его з., детка. Но болит как черт-те что.

Лассе снял пиджак и кинул ей. Беати сгребла его, даже не поблагодарив, хотя он, должно быть, стоил немерено. В любом случае, его уже не спасти никакой химчистке.

— Где мы? — спросил Лассе.

Я огляделась.

— Помещения для буйных. По крайней мере, до семи утра мы в безопасности.

— А что в семь утра?

— Дверь автоматически откроется. Ты беспокоишься об Эли?

Он едва улыбнулся.

— Да нет. Он может за себя постоять.

Это я заметила.

Зак обошел меня, пристально разглядывая. Так пристально, что это становилось неприятно.

— У меня что, три глаза? — спросила я резко и сама слегка испугалась. Мне совершенно не нужны были неприятности в этой и без того напряженной ситуации, а Зак выглядел так, будто в любую минуту готов эти неприятности обеспечить.

Но он не среагировал на мою грубость.

— Так это, значит, ты… Подружка доктора. Ради которой он отказался от такой редкости, как кровь сфинкса. Это было бесподобно…

— О чем речь? — Я посмотрела на Джоша, но он только махнул рукой.

— Да ничего. Не обращай внимания.

Но тут Зак потерял ко мне интерес и вернулся в угол к Беати. Она потянулась и начала зализывать его раны, слизывать кровь с тела быстрыми движениями языка, причмокивая, будто над леденцом. Потом раскинулась на пиджаке и позволила Заку делать то же самое. Я отвернулась от них.

Лассе стоял около стены и рассматривал ее так, будто хотел просмотреть насквозь.

— Я думаю, они спрятались, как и мы, — сказала я, отчего-то испытывая желание сказать это. Хотя Лассе не выглядел обеспокоенным.

Он повернулся ко мне, чтобы ответить, и тут зазвенел мой телефон.

Я схватила его чуть ли не обеими руками.

Перри было едва слышно. Я уловила что-то вроде «…заперты…».

— Вы живы?! Мы с Джошем в первом бункере! Мы все здесь! Перри?

Тут Перри пропал. Не знаю, что тому виной — телефоны или стены, но… Не знаю, как объяснить. Воздух был какой-то тяжелый, как грозовой, и будто поглощал сигнал.

— Вроде с ними все в порядке, — сказала я. — наверное, тоже нашли убежище.

Лассе кивнул и снова уставился в стену.

В это время Джош отошел к дверям с моим телефоном и начал делать вид, что очень им занят. Ситуация его напрягала так явно, как если бы он только об этом и говорил.

Зак явно не насытился кровью с тела Беати и теперь присосался к ее запястью, запустив руку ей между ног. Она закатила глаза и повизгивала от удовольствия. Все это выглядело так, будто они прямо сейчас займутся сексом, и наше присутствие их нисколько не смутит. Но через секунду Зак оторвался от своего увлекательного занятия, поднялся и прошелся по комнате. Стараниями Беати он был уже абсолютно чистым. Оба его соска были проколоты, а над низким вырезом джинсов виднелась тату в виде кошачьей фигурки.

— Скучно, ребята… Кстати, мы можем помочь убить ночь еще кому-нибудь. Скрасить, так сказать, времяпрепровождение. — Он подошел к Джошу, изображая приятную улыбочку. Мне она приятной не показалась, как и Джошу. — Прости, Кира, ты милашка, но тебя не зовем… раз доктор сказал нет — значит, нет.

Зак зашел ему за спину, и тот едва подавил желание не обернуться за ним. Я видела, как Зак проводит руками по его плечам, не прикасаясь, но тот все равно как-то это почувствовал и обернулся. Тут Зак поймал его за руку. Джош попытался ее выдернуть, но он так переплел пальцы, что с ходу не вырвешься. Потом Зак медленно лизнул его кисть — тыльную сторону.

В глазах Джоша было страха и злости поровну. Потом страха стало чуть больше.

— Оставь его в покое, — сказала я.

— Что-то я не слышу это от него.

Джош молчал — не знаю почему.

— Нельзя же так, детка, — тон Зака сквозь ленцу расцветал интересом. — Ведь не всегда друзья будут рядом, когда-то тебе придется устраивать жизнь самостоятельно… Ты ведь слушал «Генри Ли», когда мы вошли? — добавил он вдруг безо всякого перехода. По крайней мере, мне казалось, что без всякого.

— Ну? — отозвался наконец Джош. Он сделал еще одну попытку освободить руку — и снова тщетно.

— Я обожаю эту песню. «Ла-ла-ла-ла-ла… ла-ла-ла-ла-ли, пти-ца кру-жит-ся над Генри Ли…» — У него оказался неожиданно мелодичный голос с такими точными нотками Пи-Джей Харви, что по спине мороз. — Знаешь, а я ведь знаком с тем, кому посвящена эта славная история. Он сам мне ее рассказал, хочешь послушать?

— Нет, — сказали мы с Джошем хором, но это был лишь формальный вопрос.

— Отлично. — Зак не сводил с Джоша глаз, будто никого больше здесь и не было. — Помнишь, как по тексту? «Приди, приди, милый Генри Ли, И ночью меня согрей — Никто, хоть пройди До края земли, Не любит тебя сильней…» — Он приблизился, не расцепляя рук, будто в танце. — А Генри Ли отвечает: ни хрена подобного, потрахались и хватит, ждет меня любимая в далекой стране. Тогда девушка наклонилась к нему, чтобы поцеловать в последний раз, — и воткнула нож ему в живот… Эта часть мне нравится больше всего — как ее братья бросают его в колодец подыхать медленной и мучительной смертью… О том, что случилось после, песня, увы, умалчивает — Генри Ли суждено было истечь кровью в грязной воде, если бы запах этой крови не привлек одного охотника, случайно проходившего мимо. И с того момента жизнь Генри Ли изменилась чудесным образом. Что же вскоре случилось с девушкой, ее братьями и всей ее деревней, тоже в песне не поется — и тоже жаль…

— И в чем мораль? — спросила Беати равнодушно.

— А мораль в том, миленький, — Зак по-прежнему смотрел на Джоша, — что твоя жизнь может круто измениться в любой момент, когда ты меньше всего ждешь. Не забывай об этом никогда.

Внезапно он выпустил его руку и даже подтолкнул ко мне.

— Ладно, птенчик, иди к мамочке. Подрастешь — доиграем.

Он вернулся к Беати и упал спиной прямо на нее, плавно, как падает шелковый шарф. Полулежа, она поймала его вытянутыми руками и мягко опустила на себя, будто он ничего не весил. Он поцеловал ее в шею, и она довольно замурлыкала.