Андрей Завадский - Путь

  - Мы еще не ведали большой войны, и это благо, но рано или поздно наши богатства, наши земли привлекут внимание соседей, этих хищников, жаждущих славы и наживы, - со страной торжественностью молвил лорд. - Гард, Келот, даже варвары, обитающие к северу и востоку от границ Альфиона, они лишь кажутся слабыми, тоже погрязнув в усобицах, но нет сомнений, что период раздора не будет слишком долгим. А кто может предсказать, куда все они направят свою силу, когда в собственных землях наших соседей воцарится единство, пусть и скрепленное немалой кровью? Никто из них не откажется обрести новые владения, и новых подданных. И если это случится, сможем ли мы, братья, пребывая ныне в раздоре, объединиться в один миг, забыв давние обиды, дабы дать им отпор?

Лорды, гости Кайлуса, сидели, хмуря брови, словно это помогало им соображать. Едва ли кто-то из них поверил, что один из самых могущественных дворян Альфиона просо хочет видеть своих соседей и старых друзей, когда в ворота родовых замков постучались гонцы в парадных мантиях, расшитых серебряными грифонами. И вот, наконец, радушный хозяин был готов поведать причину своего радушия.

  - Нам нужен вождь, братья, решительный и сильный, тот, кто сможет превратить Альфион в могущественное королевство, жемчужину полуночных пределов, которая станет центром нового мира, - говорил меж тем Кайлус, полный уверенности и мощи. - Мы с вами стоим в эти мгновения на землях древней Империи, мы являемся ее наследниками, просто память об этом проснулась еще не у всех. И хочу, чтобы вы возрадовались, мои дорогие гости, ибо тот вождь, о котором я говорю, явился. Он уже в Альфионе, более того, он здесь, в этом замке, и жаждет видеть вас. Эрвин, сын Хальвина, принц Альфиона, вернулся из долгих странствий, дабы править взойти на престол, принадлежащий ему по праву рождения.

Никто из рыцарей не успел ничего произнести, ибо все были ошеломлены речью Кайлуса. В их сознании, несколько затуманенном вином и элем, рождались какие-то неясные мысли, но высказать их гости не успели. Вдруг рывком распахнулись двери, и в трапезную вошел тот, кого мгновенно узнал каждый, оказавшийся здесь и сейчас, и кого эти благородные господа уже не чаяли увидеть, давно поверив, что истинный наследник Альфиона погиб, сгинув в дальних краях, изгнанный из родного королевства своим безумным отцом.

  - Не может быть, - выдохнул кто-то. - Наваждение! Он не должен быть здесь. Это, верно, морок какой-то!

Выпучив глаза, рыцари удивленно уставились на могучего воина, в котором с трудом они узнавали юношу, будто бы давно погибшего. Все они помнили молодого принца, того, кто должен был сменить на престоле давно уже почившего короля Хальвина, и кто был изгнан собственным отцом, раз ослушавшись его воли. Эта история была известна, пожалуй, каждому жителю Альфиона, от блистательного лорда до последнего крестьянина, и в эти самые мгновения, здесь, под сводами замка Кайлуса, она неожиданно обрела плоть, из простой легенды став чем-то большим.

А принц Эрвин, уверенный, возмужавший, из юнца, каким его знали многие, в том числе и сам Кайлус, кажется, оказавшийся единственным, кто сохранил самообладание, превратившийся в воина и вождя, смерил застывших рыцарей испытующим и чуть насмешливым взглядом. И те, на кого он смотрел, вдруг ощущали своей кожей ледяное дыхание севера, невольно вздрагивая, когда видели глаза явившегося из небытия сына Хальвина. Ибо это были глаза не человека, но демона, существа, не ведающего боли, жалости или сострадания. И гости Кайлуса, опытные воины, привычные к смерти, не могли выдержать взгляд принца, ибо его глазами и взирала на мир сама воплощенная Смерть.

  - Я рад приветствовать вас, благородные лорды, - произнес Эрвин, разомкнув уста. В голосе, его, звучавшем нечеловечески спокойно, сквозил тот же холод, что и во взгляде. - Я смею надеяться, что здесь собрались те, кто верен нашему королевству, те, кто чтят законы, оставленные нам предками. Вы, прежде немало враждовавшие друг с другом, должно быть, давно уже ломаете голову над тем, что заставило лорда Кайлуса пригласить вас в свой замок? - Принц холодно усмехнулся: - Что ж, пришла пора сорвать завесу тайны.

Чеканя шаг по каменным плитам, устилавшим пол, Эрвин, словно не чувствовавший охватившего всех изумления, граничившего с суеверным страхом, прошел на середину зала, в котором вдруг воцарилась почти полная тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в камине, сильный, полный уверенности в себе. Сейчас опальный наследник Альфиона был похож на матерого волка в окружении своры псов, невольно ощутивших робость перед тем, в ком они шкурой чувствовали огромную мощь.

Кайлус, единственный, точно знавший, кто должен появиться в самый разгар пира, тоже проникся чувством почтения и невольного страха. Лорд был одним из последних людей, кто видел юного принца в последние часы его пребывания в Альфионе, и сейчас картины прошлого, казалось бы, давно уже забытые, вновь обрели жизнь. Кайлус вдруг вспомнил те события так отчетливо, словно они произошли не двадцать три года назад, но лишь сегодня на рассвете, еще не подернувшись дымкой забвения...

...Он добрался до замка Кайлусов, преодолев много лиг за считанные часы и насмерть загнав скакуна. Конь, которого Эрвин просто украл у первого встречного, без колебаний прикончив того несчастного, пал возле самых ворот замка, не выдержав бешеной скачки, а принц, едва успев соскочить с седла, в следующий миг тоже рухнул без сил, вызвав переполох среди стражи.

Воины из дружины лорда подхватили лишившегося чувств буквально на их глазах юнца, со всеми предосторожностями отнеся его в замок, чтобы там передать в руки умелых и заботливых лекарей. И как только Эрвин, которого, конечно же, мгновенно узнали, пусть и выглядел он изможденным, в порванной одежде, покрытой, к тому же, пятнами запекшейся крови, очнулся, к нему тотчас явился переживший несколько тревожных часов хозяин замка. Кайлус, только вступивший во владение уделом, принадлежавшим его предкам много веков, понятия не имел, что произошло с наследником, но был уверен, что смерть Эрвина принесет ему немало горя, а потому всей душой желал, чтобы принц пришел в себя.

  - Я вернусь, - мрачно произнес бледный Эрвин, щеки которого впали, и лицо заострилось. - Ничто не остановит меня. Я хочу взглянуть в глаза предателю, посмевшему назваться моим братом.

Принц говорил, спокойно, размеренно, ровно, а Кайлус, не осмеливаясь прервать его хотя бы словом, вздохом, слушал. Словно о чем-то несущественном, Эрвин рассказал о том, как полюбил простолюдинку, дочку бондаря из затерянной в лесах возле Фальхейна деревеньки, полюбил искренне, а не просто из желания потешить плоть. Он любил ее со всей страстью, и каждое мгновение старался провести не в прохладной тиши дворца, запершись в своих покоях, а в той покосившейся избушке на краю чащи, или в лесу, гуляя по пронизанным солнечным светам полянам рука об руку с Хельмой, крестьянкой девчонкой, навсегда, как думал в ту пору Эрвин, завладевшей сердцем наследника целой державы.