Василий Сахаров - Степные волки

И видимо, даже такому перемирию пришел конец, так как буквально несколько дней назад, на районе объявился Одноглазый, суровый пират со своей бандой, сбежавшие с галеры, на которой они отбывали свое пожизненное наказание. Братва Одноглазого, сразу же встала за Кривого Руга, а это два десятка опытных головорезов. Что им мог противопоставить Папаша Бро? Да ничего не мог, и как не крути, а кинжалы нищих и воров, против абордажных палашей ребят Одноглазого и мечей наемников Кривого Руга, не играли, не та весовая категория.

По всем воровским понятиям и традициям, возведенным в неписаный закон, вор-домушник Лысый, продолжатель дел своего дяди Перстня, в предстоящей бойне должен был встать на сторону Папаши Бро. Но капитан Тайной Стражи Гельмут Штенгель, имел приказ быть рядом с приютскими мальчишками. Поэтому, привычно зыркнув по сторонам, он сплюнул на грязные булыжники разбитой мостовой и уверенным твердым шагом направился в таверну "Отличный Улов", штаб-квартиру Кривого Руга. Плевать, что через десять минут после того как он войдет в таверну, Папаша Бро будет знать, что Лысый вернулся в город, но направился не к нему, а к его врагу, он имеет приказ и он его выполнит.

В таверну Лысый вошел спокойно, как будто и не намечается в Старой Гавани никакой войны, и не обращая внимания на злобные взгляды со всех сторон, сел за свободный стол и заказал, у мгновенно появившейся рядом миловидной девчушки, пива. Как по мановению волшебной палочки, сразу же появилось свежее пиво, другого здесь не держали, и он, с наслаждением сделав первый глоток, зажмурился от удовольствия, хорошо-то как, а когда открыл глаза, напротив него уже сидел Дори Краб.

— Привет, Дори, — веселым тоном поприветствовал он хозяина таверны, чуть приподнимая кружку. — Пиво у тебя, как всегда, самое лучшее в городе.

— С чем пришел, Лысый? — напрягся Краб.

— С миром Дори, с миром. Ты ведь знаешь, я отъезжал по делам.

— Ну и что из этого? — хмуро спросил подручник Кривого Руга.

— Мир посмотрел, людей, где и как живут. Многое понял для себя, Дори.

— Короче…

— Короче, так короче. Под Кривого Руга отойти хочу, чтоб не подыхать в клоповнике как мой дядя, а в окружении семьи, в теплой постели, чтоб дети кругом, внуки. Папаша Бро со своими традициями уже отжил и, честно сказать, достал. Жениться нельзя, в общак долю дай, деньги в что-то вкладывать, опять нельзя, с чиновниками и солдатами общаться нельзя. Надоел уже он со своими порядками старыми! Должен понимать пень древний, что времена изменились, что есть возможность в достатке жить! Плевать я на него хотел! — последние слова, Лысый уже выкрикивал, чтобы его услышало как можно больше народу.

— Лысый, — Дори усмехнулся, — а дороги назад у тебя уже нет.

— Понимаю, — ухмыльнулся в ответ Штенгель.

— Что пойдешь с нами ребят Папаши Бро резать?

— Пойду, я свою сторону уже выбрал.

— Тогда, добро пожаловать, Лысый и, без обид, пригляд за тобой будет. Лично к тебе, претензий у Кривого Руга никогда не было, у тебя своя тропа, у нас своя.

Штенгель развел руками:

— Да я же все понимаю, Дори. Вот только… — капитан запнулся.

— Что только? — вновь насторожился Краб.

— Сам понимаешь, пока Папашу Бро в гроб не загоним, мне лучше у вас перекантоваться. Вы не против?

— Это не проблема, на втором этаже номера свободные, на любой лежак падай и отдыхай.

Дори ушел, а Штенгель еще некоторое время сидел за кружкой пива, зорко окидывая всех входящих и выходящих цепким взглядом. Приютских нигде видно не было и он уже начал сомневаться, правильно-ли поступил, придя сюда. Всякое может быть, и оборвыши, которых прикрыл Кривой Руг, могли быть обычными уличными босяками, а не приютскими мальчишками. И вот, когда капитан уже решил, что сейчас надо пройтись по таверне, внутреннему двору и гостевым номерам, в общем зале появились те, кого он и искал.

Все три сбежавших из приюта подростка, были веселы и бодры, им здесь явно нравилось, да и внешний вид их не соответствовал тому, в каком он наблюдал их ранее. Одеты парнишки были пусть и не с иголочки, но добротно, на каждом плотная серая рубаха, крепкие штаны по росту и размеру, шерстяная безрукавка. Кроме того, у каждого на широком кожаном ремне сбоку, висел отличный охотничий кинжал в ножнах. Это все дорогого стоило, ведь так, здесь могли ходить только свои, те, в ком местные хозяева были полностью уверены.

К столу, за которым сидел капитан, подлетела добродушная Толстушка Марта, ключница таверны "Отличный Улов", и спросила:

— Лысый, детишек покормить надо, ты не против, если они с тобой сядут, а то у нас сегодня, сам понимаешь, наплыв посетителей?

— Конечно, Марта, пусть присаживаются, заодно и я с ними поем, принеси что погорячей.

— Сделаем, Лысый, — толстушка кивнула и умчалась в свою вотчину, на кухню.

Мальчишки, весело болтавшие о чем-то своем всю дорогу, сев за стол, резко замолчали, и только переглядывались. На стол подали горячий рыбный суп, с большими кусками мяса плавающими в жирном вареве, теплый хлеб и, все присутствующие, включая капитана Штенгеля, вспомнившего, что он не ел уже почти сутки, с аппетитом принялись за еду. Сметав все что на столе было, парни засобирались уходить, но капитан их остановил:

— Не торопитесь, сейчас Марта горячий взвар принесет.

И действительно, принесли взвар, густой горячий кисель из сушеной вишни. Пить взвар, дело не быстрое, обжигающий напиток быстро не выхлебаешь, и Штенгель решил, что пора попробовать завязать знакомство.

— Что-то раньше я не видел вас здесь, парни, из людей Одноглазого что-ли будете?

— Ха, дядя! — один из мальчишек, кажется Пламен, заводила всей тройки, усмехнулся. — А ты сам-то кто будешь? На этих, — он махнул головой в сторону сидящих за столами бойцов Одноглазого и Кривого Руга, — ты совсем не похож.

— Глазастый ты, как посмотрю, — в ответ усмехнулся капитан, — и ты прав, из местных я, зовут Лысый, сейчас под руку Кривого Руга отошел.

— Пламен, — представился заводила.

— Звенислав, — отозвался второй.

— Курбат-горбун, — с вызовом бросил третий.

Капитан повернулся к увечному и, глядя в его глаза, смотрящие с вызовом всему миру, сказал:

— А ты не дерзи, малый. Думаешь, у тебя горе и ты его можешь на весь свет излить? Нет, бывают ситуации в жизни и похуже. Когда не то что горб, а валяется обрубок человека без рук-ног, и живет, и рад бы умереть, а не может, не дают ему этого сделать. Вот это плохо, вот это настоящее горе.

— Это где же так было? — спросил хмурый горбун. — Может быть расскажешь?

— Легко, — уж что умел делать капитан, так это истории рассказывать, имел не талант, а практику большую, не один зимний месяц подряд, этому у Перстня учился. — Двенадцать лет назад это было, в Старой Гавани, именно в этой таверне жил один удачливый вор по кличке Бочонок. А почему его так звали, знаете?