Ольга Куно - В полушаге от любви

Лично мне письмо Кэмерона казалось не успехом, а величайшим унижением в моей жизни. Он ведь откровенно намекал на то, что я повела себя, как продажная женщина. И, что самое мерзкое, представлял ситуацию таким образом, что я и сама была почти готова с ним согласиться.

— Каким? — повторила Илона таким тоном, словно ответ был очевиден. — Несси, разве ты не видишь, в какой он был ярости, когда писал это письмо? Он же вне себя от бешенства!

— Ты думаешь? — с сомнением протянула я. Интерпретировать письмо таким образом было бы приятно; во всяком случае, это помогло бы мне как-то примириться с его содержанием. Однако самой мне не очень-то верилось в предположение Илоны. — По-моему, никакой ярости тут нет. Он просто надо мной издевается. Самодовольно даёт понять, что всегда меня переиграет, и сыплет оскорблениями, получая от этого немалое удовольствие.

— Просто издевается? Удовольствие? — переспросила Илона, недоверчиво покачивая головой. — Несси, да он же рвёт и мечет! Готова поспорить, что это идеально отточенное письмо — по меньшей мере десятый вариант, а остальные девять, скомканные, лежат в мусорной корзине и дожидаются отправки в камин. Сначала он прорабатывал формулировку, потом выбрасывал черновики из-за прыгающего от гнева почерка. Ходил из угла в угол, сжимал кулаки от злости, а, может быть, как следует стукнул пару раз по какому-нибудь предмету.

— У тебя богатое воображение, — хмуро проговорила я. — Не знаю, по-моему, всё было совсем не так. Он просто спокойно сидел, развалившись в кресле, неспешно попивал вино и ехидно усмехался, придумывая очередную гадость.

— Ох, подруга, ты всё-таки плохо разбираешься в мужчинах, — попеняла Илона. — Тебе надо срочно уйти в загул, ну или хотя бы иногда затаскивать кого-нибудь в койку.

Мирейа при этих совсем не светских словах поморщилась, но Илона привычно не обратила на это внимания.

— В том-то и дело, что Эстли оскорбляет тебя практически в каждой фразе, — принялась она объяснять мне, будто маленькому ребёнку. — Будь он, как ты говоришь, спокоен и расслаблен, сделал бы это ровно один раз за письмо. Но нет, он взбешён настолько, что не знает меры. Очень, кстати сказать, не в его духе. По-видимому, тебе удалось очень сильно его уязвить.

Я исподлобья поглядела на подругу, всё ещё не зная, соглашаться или не соглашаться с её доводами. Как минимум, сама Илона казалась полностью убеждённой в своей правоте. Ладно, я успею подумать об этом позднее, на свежую голову. Точнее, когда вновь обрету возможность холодно мыслить. В ближайшие пару часов мне это явно не грозит.

В этот момент в комнату вошла Эмма. Я резко развернулась и медленно пошла ей навстречу, словно змея, ползущая по направлению к приглянувшейся мыши.

— Эмма, — негромко проворковала я. — Полагаю, печать ещё у тебя?

Камеристка взволнованно кивнула, по выражению моих глаз догадавшись, что ей сейчас достанется.

— Так вот, — произнесла я всё тем же тихим, нежным голосом. — Сейчас ты пойдёшь и сделаешь так, чтобы печать вернулась на своё прежнее место. Каким угодно способом, мне всё равно. Ты это поняла? — Я дождалась опасливого кивка служанки. — В противном случае, — я резко повысила голос и закончила, почти крича, — я продам тебя лорду Эстли в сексуальное рабство! Надеюсь, тебе всё понятно?

Глава 4

«Что такое аристократ? Человек, который потрудился родиться.»

Стулья в Салатовом зале были расставлены широким полукругом. Благодаря мягкой обивке на сиденьях и спинках, а также удобным подлокотникам, придворные чувствовали себя весьма комфортно. Рассказчик сидел на таком же стуле, установленном лицом к остальным, в центре полукруга. Для хозяйки вечера, леди Мирейи Альмиконте, было приготовлено особое место, недалеко от рассказчика. Оно указывало на особое положение этой женщины, но одновременно демонстрировало её готовность уступить право на всеобщее внимание специально приглашённому гостю.

Жерар Рошьен, коренастый мужчина лет пятидесяти с почти совсем седыми волосами и в то же время по-детски весёлыми глазами, избрал весьма нестандартное увлечение. Чрезвычайно редкое для представителей дворянства, хотя весьма распространённое среди крестьян. Этот человек был сказочником. Он собирал волшебные истории, записывал их, общаясь с простыми людьми, затем перекраивал на свой лад, в частности облекая в форму, более подобающую для высшего общества, а затем рассказывал эти новые версии на светских приёмах. Таково было его хобби. Впрочем, он так серьёзно относился к этому занятию и уделял ему столько времени, что, возможно, оно стало и профессией. Кто же разберёт, где проходит неуловимо тонкая грань между первым и вторым?

Мы с Дэйвидом сидели на стульях среди прочих гостей. Можно сказать, это было второе наше свидание. Первое (не считаю знакомства на балу) состоялось несколько дней назад, по инициативе молодого человека. Тогда мы гуляли по саду и вполне неплохо провели время. Разговаривали обо всём и ни о чём. Он рассказывал о своем детстве, о матери, о книгах. Я — о хитросплетениях придворной жизни. Всё было чинно, спокойно, так, как положено. Никаких неожиданных поцелуев, страстных объятий и пошлостей в разговоре. Никаких сюрпризов — в том числе и неприятных. И я сочла, что второе свидание вполне допустимо. И на этот раз сама позвала его на чтения.

По моей просьбе Мирейа устроила для Дэйвида приглашение на сегодняшнее мероприятие, хотя оно и было предназначено в основном для придворных. Более того, она по собственной инициативе развернула бурную деятельность и организовала для молодого барона право беспрепятственно входить во дворец тогда, когда ему заблагорассудится. Так что теперь мы с Дэйвидом имели возможность встречаться довольно часто. Оставалось выяснить, хотим мы того или нет.

Рассказываемые сказочником истории делились на три категории: смешные, страшные и романтические. Некоторые были написаны в прозе, другие — в стихах. Начал Рошьен как раз со стихотворения — новой версии сказки про золотоволосую красавицу:

Ивана король отослал из столицы.

'Даю тебе денег, еду и коня.

Вот волос златой; молодую девицу,

Хозяйку его, отыщи для меня.'

Совсем не хотелось, признаться, Ивану

Оставить родные поля и луга.

Но как отказать королю-старикану?

Иван-то всего лишь обычный слуга.

Путь долог, но сказка так долго не длится.

По суше и морю, весной и зимой

Он странствовал и наконец-то девицу