Золо - Луна Искрящаяся
И всё же он скучал по Рустему и тёте, с которыми непременно хотел бы поделиться впечатлениями. Неужели у свободы настолько сладкий вкус?..
Внезапно краем уха принц услышал чуждый до этого шум: кто-то спорил. Насторожившись, он подхватил палку и направился в сторону полных агрессии звуков.
Как оказалось, это старуха Сан ругалась с одним из господ, которому она платила за аренду публичного дома. На сей раз, не удосужившись собрать нужную для уплаты сумму, она просила предоставить ей небольшую отсрочку.
Господин же был человеком довольно неприятной наружности: с маленькими хитрыми глазёнками и животом, напоминающим барабан, из-за чего пуговицы на одежде едва сходились, а любые костюмы трещали по швам. Голос у мужчины был писклявым, и он всячески задирал голову с ярко видневшейся залысиной. Лицо, заплывшее жиром, напоминало кабанью морду.
— Мне нужны мои деньги, иначе я заберу одну из твоих девиц на продажу! — Эр Хан — а так его звали — брызгал слюной, размахивая руками и топая ногой.
Замахнувшись потной ладонью, он ударил старуху Сан, и пожилая женщина повалилась на пол, откашливаясь кровью.
И всё же она по-прежнему не выказывала никакого страха.
— Я сказала: дай мне три дня! — твёрдо произнесла она, пока две работницы помогали ей встать на ноги; наконец старуха оперлась на собственную трость. — Я всё тебе отдам, до малейшей копейки.
— Ты всего лишь грязная, слабая женщина! — завопил Эр Хан, складывая руки за спиной. — Делай, что я тебе сказал, или я буду вынужден забрать это место.
— Забрать? — Рот Сан скривился в отвращении. — Много же ты себе позволяешь.
С губ почти что сорвалось нелестное «тварь», и ей с трудом удалось оставить собственное мнение при себе.
Серкан был мрачнее тучи: раздававшиеся вокруг возгласы пугали его. Сжав палку, он постарался гордо шагнуть вперёд.
Никогда не стоит выказывать слабость. Принц порицал гостя за то, что тот вознамерился отобрать публичный дом.
— Никто не имеет права повышать голос на женщину! И вы ещё смеете называть себя мужчиной?
Посетители тут же обернулись, дабы понаблюдать за разворачивающимся представлением.
— Серкан, вернись обратно. — Старуха Сан не могла дать пострадать ещё не достигшему совершеннолетия ребёнку. — Взрослые сами разберутся со своими проблемами.
— Но… — Серкан замолчал и набрал в лёгкие побольше воздуха. — Я не позволю кому-то вас обижать. Вы мне очень помогли. — Его слова заставили многих охнуть. — Позвольте же мне защитить вас.
Эр Хан липким взглядом прошёлся по мальчишке: тот был довольно красив, сияя обольстительной улыбкой. Он хмыкнул и кивнул в сторону новой жертвы.
Серкану тут же заломили руки, поставив на колени. Палка откатилась куда-то далеко, и сердце замерло в ожидании того, что случится дальше.
— Что вы делаете? — Ему заткнули рот, дабы не верещал.
— Молчи, — приказал мужчина, промокнув платком лоб. — Подайте мне плеть — его следует наказать.
Один из подчинённых Эр Хана, внемля господину, принёс необходимую вещь.
Старуха Сан схватилась за грудь; губы её приоткрылись, однако она так и не вымолвила ни слова. Подобные ей не имели права голоса. Женщина была бессильна.
Стоило плети соприкоснуться с кожей, как Серкан вскрикнул, а из глаз потекли слёзы, смешиваясь с кровью от закушенной губы. Оставленные на нём следы горели, заставляя мальчишку трястись всем телом.
Затем он почувствовал, как запястья залились холодом от металла кандалов.
Мир замер.
Принц смутно помнил, что происходило с ним дальше, — больше всего память напоминала о затопившем душу отчаянии. Каждое движение давалось ему с трудом, но чужой приказ вынуждал его переставлять ноги и идти, идти и идти…
* * *
Дни смешались в одно сумбурное нечто. Порой к нему заходили напоить водой или влить в рот непонятного рода бурды, дабы Серкан не сдох до начала торга. Если его не кормили, то задавали вопросы; когда он не отвечал — брали плеть или применяли кулаки. Мальчишку били до потери сознания и приводили в чувства, не давая отправиться на тот свет.
Принц молчал, не раскрывая правду о себе. Стоны превратились в хрипы, он сорвал голос. Одежды выглядели неопрятными и потрёпанными.
Всё повторялось снова и снова. Руки затекли от долгого нахождения в кандалах, грудная клетка неравномерно вздымалась. Кто-то, заставляя его очнуться, хлестал по щекам. Он не слышал чужих голосов. Сознание силилось полностью раствориться. Серкан ощущал боль каждой клеточкой тела, пока в один день это чувство не пропало вовсе.
Его Высочество не верил, что выберется из этой западни живым; ещё хуже было думать, что он превратится в раба.
И он сломался под натиском ударов судьбы… Серкан желал одного: смерти. Принц смирился с любым исходом, ведь отсюда не было выхода и спасения. Он давно потерял надежду и веру во что-то лучшее, в особенности же в людей, напоминающих опасных, готовых загрызть во всякий момент хищников. Люди стремились показать ему, кто на самом деле сильнее, а кому уготовано ползать под чужими ногами, не имея права воспротивиться, возразить.
Впервые Серкан не знал, стоит ли радоваться или печалиться отсутствию зрения. Другие его ощущения обострились до предела: он вздрагивал от каждого шороха, мечтая очутиться в объятиях тёти, вдохнуть запах любимых роз и забыть обо всём. Откуда-то капала вода, пахло сыростью и ещё чем-то неизвестным. Холодный пол не позволял согреться замёрзшему телу. Принц откинул голову к стене и не смог поднять уголки прежде видневшихся до самых ушей губ.
Казалось, его мукам нет финала… пока решётка не приоткрылась и двое мужчин, подхватив под подмышки, не поволокли его куда-то. У Серкана совсем не было сил сопротивляться — да и, даже если бы он попробовал отбиться, бежать ему было некуда и стало бы лишь хуже.
Наконец его вывели на сцену и поставили на колени. Эр Хан вцепился в отросшие до лопаток — раньше ему всегда их стригли — волосы мальчишки. Разглядев красоту юноши, посетители торга перекрикивали друг друга: каждый старался предложить побольше, перебив ставку соперника. Серкан сморщился и опустил голову; его накрыла тяжелейшая апатия. На лице застыла маска скорби.
Рустем так и замер, стоило ему словить взгляд Его Высочества. Хотелось обнять друга, спрятать его от всего мира. Разве ребёнок должен страдать подобным образом? У него не было сил лицезреть хорошо видневшиеся увечья, застывшие в горечи черты, грязные одежды…
Он поднял табличку, перебивая последнюю цену в несколько раз.
— Раз. Два. Три. Продано! — объявил Эр Хан, и притихший зал
