Владимир Журавлёв - Неудачная реинкарнация

— Извини, Творче! — покаянно сказал он. — Напраслину на тебя возводил! Хороший мирок ты сваял, признаю! Это просто я не в ногу иду… Блин, встретился бы мне хоть один йогин! Да где его взять в степи-то? Они, гады, все на югах предпочитают. И это, в общем, понятно. Любой бы предпочёл…

А степь менялась. Вроде и отъехал всего ничего, а трава заметно пониже, и жёлтого больше, чем радостно-зелёного. А как же сто двадцать дней в году осадки? Дожди только в предгорьях? А как это возможно? Э, Берен-йот-гали в этом разберётся!

Непонятного вообще много набралось. За последние пару суток. Ага, а предыдущие пятнадцать лет, получается, спал? Ну… да. Вот сейчас и не получается увязать всё, что увидено. Мало информации. К родовой памяти обратиться? О, там такое увидишь, Надия-ир-Малх ни в какое сравнение не идёт… Но то, что удалось осмыслить, однозначно указывает на посттехнический мир. Только странный он. Вот раковины связи — это понятно. Отец у Надии подозрительно быстро объявился — тоже понятно. Орбитальные системы позиционирования, что же ещё. Совмещённые с ген-датчиками для важных персон… А латы у полицейских? Вот не сырое же это железо, клянусь памятью Тэмиркула-кузнеца! А железо в деревне — как раз сырое… Получается… что?

Картина получалась неприятной, особенно в сочетании с сухой степью, что могло указывать на попытки управления климатом. Думать о таком не хотелось. Пока что не хотелось. Тем более что степь, даже спалённая зноем, была прекрасна. Качались золотые травы в танце лёгких ветерков. Изумрудно зеленела трава по оврагам. Ежевика заплетала глинистые откосы сплошным ковром. Шумел камыш на мелководье Ирчи. И родилась мелодия…

Он пел, позабыв обо всём на свете. Пел так, что дрожал воздух над холмами. Пел так, как пел когда-то вольный дух степей Имангали, по прозвищу Чёрный Аркан… Естественно, чёрный, а как без этого? У поэзии героических прозвищ — свои законы. А он был героем, Чёрный Аркан. Героем — и певцом…

Так что она объявилась перед ним совершенно внезапно. Открылась за очередным холмом во всей красе — грязная, растрёпанная, босая. Синяя, некогда праздничная юбка — в состоянии тряпки. Белая рубаха — уже не белая. И даже не серая.

— Ну ты и хорош орать! — выговорила Яха восхищённо. — Я на твой голос часа два иду! А тебя все не видно! А голос между холмов так и мечется!..

— Опа! — только и сказал он. — А ты-то здесь как? Тебя украли — или нет?

— Да… я и не знаю! Сначала украли. А потом — я пошла, а за мной никто не погнался! Обидно-то как! Я что, даже степной пьяни не нужна?!

Яха украдкой смахнула злую слезинку, а потом не выдержала и разразилась бурными, по-детски искренними рыданиями, даже конь испугался и заплясал, как бы невзначай отодвигаясь подальше…

— Горе ты моё! — вздохнул он. — Не переживай так, они ещё погонятся. Просто они сейчас упились все, если я правильно понимаю, во спасение от латников… Но вот очухаются и погонятся обязательно! И догонят. Э… так ты хочешь, чтоб тебя догнали вдесятером? И ещё раз догнали? Так не проблема, я могу за холмиком подождать, чтоб не мешать вам всем…

Все же они удивительно быстро приспосабливались друг к другу. Вот, Яха поняла намёк с полуслова — и разоралась на всю степь. И чуть не пришибла со злости коня, а ведь на нём ещё ехать и ехать… Ну, зато забыла про слезы.

Глава десятая

Эпсар шумно выдохнул, настраиваясь на боевой лад. За спиной у него выстроился клином второй десяток — ребята достаточно опытные, чтоб загасить любую неожиданность, но ещё не утратившие способность подчиняться приказам. Ну, где у нас там сопливый берхь? Он вытянул руку, властно толкнул калитку — и упёрся взглядом в неестественно синие глаза. И сразу понял, что свой второй десяток он несколько переоценил.

— Ну, заходи, — разрешил эльф. — Или ты калитку открываешь не для того, чтоб зайти?

— А… э… э? — сказал эпсар. — А я перед калиткой… а вы в калитку… как?

— Какой больной улыба там шараборится? — раздражённо донеслось со двора.

— Это наш эпсар, — дружелюбно просветил первый эльф. — Спрашивает, как мы сюда попали. Кажется.

— Через калитку! Он что, не знает, что от реки есть калитка?!

— А как он тогда по девкам ходит?

— Наверно, через парадный вход?

— О, какой брутальный у нас эпсар! А по виду…

— Отставить операцию, — со вздохом скомандовал эпсар. — Десятник, принять под охрану усадьбу тхемало. Под неусыпную охрану! И — выстави наблюдателя, как положено по уставу!

— Со стороны степи? — почтительно уточнил второй десятник.

— Со стороны дороги в город! Учишь вас, ишаков, и всё равно не понимаете, откуда главная опасность…

Эпсар прошёл в калитку и аккуратно прикрыл её за собой. Ему вовсе не нужны были лишние свидетели его унижения.

Во дворе у гончара бесцеремонно расхаживали эльфы, совались в мастерскую, в сыроварню, в сад, из сада… и ощущались они как целая толпа, хотя и были впятером, как и прежде. На крыльце дома в философском спокойствии посиживал Кола Гончар и с непонятной иронией следил за эльфами — и за своей красавицей женой, нервно теребившей платок в дверях летней кухни.

— Нашёл защитника для девы Бессмертных? — строго спросил эльф.

— А разве он кого-то искал?

— А что, наш эпсар способен кого-то найти?

— Он даже калитку к девкам не нашёл!

— А вот…

— Я его нашёл, — с мстительным удовлетворением сообщил эпсар. — Это пятнадцатилетний мальчик. Сын вот этой прекрасной дзуды. И, я вам скажу, очень странный сын! Вам до него ещё расти и расти…

— Он над нами издевается! — моментально определил эльф.

— Или врёт!

— У прекрасной дзуды замечательные дети! Все в отца!

— Мы же только что их смотрели! И их жён — тоже!

— И жены у них замечательные!

— Он не похож на отца! — хмыкнул эпсар, начиная кое о чём догадываться. — Точнее, он не похож на Колу Гончара. Такой… гибкий, быстрый, невысокий… понимаете?

— Совсем как мы! — радостно провозгласил эльф — и осёкся.

— О…

— Э…?

— Опа…

Эльфы в некоторой растерянности поглядели в сторону хозяйки дома.

— Ну, блудни, признавайтесь — чей сын? — язвительно сказал Кола Гончар. — Э, радость моя, который из них?

Женщина в затруднении поглядывала на эльфов и не решалась подать голос.

— Понимаю! — благодушно заметил хозяин. — Темно, звезды, романтика, особых примет не обнаружено…

— Что за муж — за женой не уследил! — праведно возмутился эльф.

— А мы теперь разбирайся!

— Это ж геномы проверять!

— А пойдём отсюда!

— Уж мы и в другом месте девок отыщем!

— Кровь Бессмертных! — вдруг сказал первый эльф, и эльфы немного опомнились.

— Э… Надинька? — сказал неуверенно один. — Маринька…?

— Ялинька! — ледяным голосом сообщила женщина.

Эпсар с восхищением смотрел, как эльф, поганец этакий, опустился на колени перед красавицей хозяйкой, нежно дотронулся до пальцев её бессильно опущенной руки — и как неуловимо дрогнуло и потеплело её лицо.

— Отходчивая она у меня, — прокомментировал и гончар. — Враз все простила. Так, глядишь, и ещё один эльфенок образуется… ненароком. И не посмотрит, что за сорок…

Женщина смущённо глянула на мужа и отдёрнула руку.

— Какой он, наш сын? — негромко спросил эльф.

— Считается местным дурачком, — счёл нужным сказать эпсар. — За что его и выгнали из деревни в город. А так — ничего. Странный он только. Как будто старый. Хотя — мальчик.

— Какой наблюдательный у нас эпсар, — рассеянно отметил эльф.

— Но глупый.

— Что нам до его странностей!

— Мы же про цвет глаз спрашиваем!

Кола Гончар прочистил горло.

— На вас не похож! — сказал он уверенно. — Темноглазый и темноволосый. Хотя — да, светлокожий. Но это в маму.

— Я рад, — облегчённо сказал эльф-отец. — Мама у него — необыкновенная красавица!

— Потомка эльфов не задевай! — строго предупредил эпсара эльф. — Только мы вправе вершить его судьбу. Из города его вернуть необходимо. Потомку эльфов — здесь самое место. Пусть принцессу оберегает.

— Может, он и не в городе, — пробормотал эпсар.

— Тогда где же? И почему?

— Не знаю. Не знаю.

— Какой профессиональный у нас эпсар! — привычно отметил эльф. — Ну, не знаешь — и не ищи тогда.

— А я хоть что-то ещё могу делать? — безнадёжно спросил эпсар.

Эльф задумался.

— О! — просветлел он вскоре. — Ты можешь называть себя эпсаром! Ещё целый час можешь, вот!

И эльф удалился. А остальные эльфы смотались ещё раньше — и совершенно незаметно.

— Умные ребята, — заметил гончар. — Не обижайся на них, полиция. Просто они любят шутить. А так ты им очень даже понравился, они мне сами сказали.