Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий
Когда же, в конце концов, Гедания улеглась на ложе, сам он вышел из шатра, чтобы попросить кого-нибудь из служанок принести кубок сытного меда для разогрева собственной крови. Небо было звездным, служанки спали вповалку на соломе, раскиданной на палубе. Даго присел возле одной из них, прозванной Зена, невысокой и кругленькой. Он разорвал ее блузку на груди, когда же та, перепуганная, хотела было закричать, положил ей ладонь на губах и показал свое лицо. Та поняла, что ей следует молчать, поскольку ее лапает повелитель. Быстро дыша, женщина чувствовала, как его пальцы мнут ее крупные, твердые груди, в то время как вторая рука уже проникла ей между бедер и уже шастала по голому животу и лону. Под юбкой владел он всей ее наготой, которая насыщала его осязание. Женщина была теплой, а его руки — холодными. Зена чувствовала, как постепенно они становятся теплее, как дыхание мужчины становится быстрее. Ей казалось, что сейчас вот придавит он ее своим телом и успокоит свою похоть. Только Даго неожиданно вскочил и направился в шатер, задуд коптилку и прямо в одежде набросился на Геданию, задрав ей сорочку. Своим сильно напрягшимся членом пробил он ее девственность, так что девушка напряглась от боли. Но не вскрикнула, так как гордость княжны запрещала ей это, она лишь крепче стиснула свои узкие губы, облегченно принимая семяизвержение. Гедания была счастлива тем, что все случилось так быстро, и вот уже супруг спит рядом, она же достойно исполнила свою обязанность.
Только лишь в Гнезде, она, скорее, догадалась, чем узнала, что теперь у двери ее спальни всегда должна спать Зена, простая девушка с розовыми щеками, алыми губами и округлыми формами. Даго гладил тело девушки, насыщал взгляд ее наготой, и только лишь потом входил в ложе Гедании только лишь затем, чтобы наполнить ее лоно собственным семенем, словно в какой-нибудь гадкий сосуд. Гедания ненавидела эту девку, но никогда ей этого не показала, ибо слишком уж много гордыни скрывалось в душе Гедании. Ей и самой казалось странным, что, пускай, и она тоже не желает Даго, тем не менее, его ревновала.
Потому-то, когда забеременела и уже не сомневалась в том, вызвала она к себе Зену и, стоя у окна, не глядя на девушку, спросила:
— Так имел тебя когда-нибудь мой муж, Пестователь?
— Нет, госпожа. Он только лишь часто гладил меня, мял мои груди и совал пальцы в женское естество.
На что княжна с гордостью заявила:
— А меня он наполнял семенем, и вот теперь я беременна. Пестователь много раз был во мне, а в тебе — никогда, поскольку ты простая девка, а я — княжна.
В тот же день она сообщила Даго, что теперь ему уже не нужно каждую ночь приходить к ней, так как она ждет ребенка. Даго и не заметил, что Зена исчезла из-под двери ее комнаты. Никогда не узнал он, что девушка была убита, а отрезанные ножом ее срамные губы прибмли гвоздем к вратам града.
Рассказывают, что Гедания с первых же дней пребывания в Гнезде, прежде всего, посвящала свое время наведению порядка в разнузданных, по ее мнению, обычаях народа и воинов из окружения Пестователя. Не только Хериму, но даже и самому Пестователю, опасаясь суровости Гедании, пришлось попрятать своих наложниц в ближайших городках у лестков. Именно об этих временах вспоминает древний хроникер: «если где нашли какую-то блудницу, обрезали ей срам, чтобы таким вот дурным и жестоким способом покарать, а после того — если достойно об этом говорить — этот стыдливый кусочек плоти вешали над дверь ее дома. Если же кто-то из мужчин осмеливался заниматься развратом, такого вели на торговый мост и крепили к нему, вбивая гвоздь через мошонку с яйцами. Затем рядом ложили нож и оставляли выбор: или там умереть или отрезать себе эту часть тела».
И не было во времена правления Гедании такой недели, чтобы не обращались к Пестователю лестки, градодержцы и даже воеводы, уговаривая того, чтобы он предпринял какой-нибудь военный поход, чтобы могли они очутиться подальше от Гнезда и Гедании.
И рассказывают, как княжна Зифика с радостью слушала сообщения из Гнезда, и воинам Пестователя, что прибывали к ее двору в Высоком Граде, говорила с издевкой:
— Теперь имеете вы настоящую королеву, наибольшей заботой для которой есть то, что женщина или мужчина делают с тем, что имеется у них между ногами. Наступит такое время, когда на коленках вы приползете ко мне, умоляя, чтобы я со своим сыном, Киром, возвратилась в Гнездо.
Три раза Даго обращал внимание Гедании, что слишком уж она сурова в вопросах нравственности. И услышал он в ответ:
— Раве не стерегу я, господин мой, твоего доброго имени как Стража Нравов? Народ, господин мой, он словно грязь. Если желаешь что-то слепить из него, нужно все время мыть руки.
Даго молчал. Ибо учила Книга Громов и Молний: «Если повелитель желает отобрать у народа волю в любом деле, поначалу ему следует начать с того, чтобы отобрать волю обычаев и нравов и введения суровости в их жизни, называя развратом все, чем до сих пор он радовался. Потому даже в доме своем, даже с женой и наложницей в ложе не может он чувствовать себя свободным, ведь от свободы обычаев и нравов начинается всяческая людская свобода».
Глава восьмая
ЛЕНЧИЦ
Зима пришла суровая, хотя и бесснежная. С началом месяца, называемого грудзень, огромная масса эстов (целых три племени: помезане, сасины и галинды) под руководством кунинга по имени Дывина коварно напала на Мазовию и сожгла град Цехана. После, эта же орда, обойдя Плоцк и Высокий Град, пошла на край Длинноголовых Людей, которыми правил пожилой уже князь по имени Ленчиц. Тут же Зифика прислала в Гнездо людей с известием об этих событиях и попросила Пестователя. Чтобы тот прислал в Плоцк свою армию или же сам прибыл лично и помог ей закрыть их возвращение домой, когда станут они возвращаться с добычей и невольниками, добытыми в краю Длинноголовых. А поскольку Пестователь имел тогда более двух сотен осевших в Гнезде лестков в качестве личной дружины, да еще три сотни лестков распыленных по градам и весям вокруг Гнезда, но готовых
