Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий
— Никогда я не открою свой град для аскоманов, — заявил Гедан. Год или два они будут вести себя спокойно, но потом случится то же самое, что и в Друзо. Какой-нибудь Даго отрубит мне голову, точно так же, как Акуму. И никогда не получит Пестователь мою дочь в жены, поскольку, в качестве приданого, раньше или позднее, он захватит всю Витляндию.
— Ты упрямый старик, князь. Ты больной человек, — неспешно произнес Гаут, кладя руку на рукоять своего меча.
Вот только князь оказался быстрее. Он вонзил в грудь Гауту стилет и с безразличием глядел за тем, как его слуга и помощник упал на пол, как он умирает, пытаясь вытащить из тела клинок.
Князь Гедан оставил в помещении убитого Гаута и отправился в комнаты, которые занимала его дочь. Его удивило большое число воинов, стерегущих коридор, ведущий в помещения Гедании. Спросил он у Гедании об этом.
— Я опасалась Гаута, — спокойно объяснила та. — Боялась, что он может поднять бунт.
— Он и попытался, Гедания. И потому его уже нет в живых.
— Понимаю, отче, — опустила глаза княжна, размышляя о том, слышит ли слова ее отца Пестователь и сопровождающий его рыцарь по имени Ящолт.
Так прошли два дня и две ночи. А на третью ночь под град подплыли воины Пестователя. На противоположном берегу реки Висулы и Мотлавы загорелось огромное количество костров. Их насчитали две сотни штук. Никто не догадался, что каждый лестк получил приказ разжечь один костер. Защитники Гедании должны были думать, что имеют дело с бесчисленной армией.
Вышел на валы князь Гедан, чтобы поглядеть на костры. Ночь была темной, на валах факела горели редко, хорошо был виден лишь свет от костров неприятеля. Стоял Гедан в темноте, и вот тут-то брошенное чьей-то невидимой рукой копье ударило ему в спину. Князь умер на места, так как наконечник пробил сердце.
Рассказывают, что смерть Гаута, а потом и князя Гедана в силу порядка вещей сделали Геданию владычицей всей Витляндии. Она же согласилась открыть Висулу купцам со всего света, а еще решила стать женой Пестователя. Рассказывают, что после сожжения остатков князя, после того, как над остатками костра был насыпан высокий курган, в открытые ворота твердыни въехал Пестователь на своем белом жеребце и в компании всего лишь трех десятков лестков, поскольку прибыл сейчас не как враг, но как будущий супруг.
Повелителем Витляндии стал Йонкис Гедан, юноша не сполна ума, От его имени правил рыцарь Ящолт, которому Пестователь оставил сотню лестков. Им же отдали дома и имущество тех, что были приятелями Гаута.
Три дня и три ночи продолжались свадебный сговор и свадьба Пестователя и Гедании, пока не подул сильный северный ветер. Тогда судна Пестователя украсили цветами и подняли на них паруса, чтобы могли они плыть против течения реки. На бой с течением Висулы встали и гребцы, а когда ветер стихал или же менял направление, воины, идя по берегу, тащили привязанные на веревках суда. Таким-то образом, довольно быстро, прибыли они во Влоцлав, а оттуда — уже верхом — Пестователь с Геданией добрались до Гнезда.
Рассказывают, что Пестователь забрал из Гедании бессчетные сокровища в монетах и драгоценностях, в тканях и оружии, и все это — в качестве оплаты за нанесенные ему в торговле обиды. Еще рассказывают, что после того, как уплыли суда Пестователя, сына князя Гедана, полоумного Йонкиса захватили морские волны, и он утонул. Рассказывают и то, что перед тем, как отплыть, Пестователь приказал разжечь на берегу десятка полтора высоких костров, на которых изжарили множество волов и баранов. Было выпито много бочек пива и много кувшинов меда, и все это — как жертва великому богу моря. Якобы, Пестователь настолько был влюблен в море, что во время своего пребывания в Витляндии каждый день он то глядел на море с высоты валов града, то отправлялся на золотистый от песка берег, там он становился на колени и бил поклоны набегающим волнам.
— Ящолт, — сказал он в момент отъезда, крепко обнимая молодого рыцаря, которому он поверил управление Витляндией. — Долго ты ожидал, зато я одарил тебя троекратно. Ты получил плащ воеводы, Витляндию и мою любовь. Чего еще более можешь ты пожелать? Сейчас ты более силен, чем Авданец и Палука, ведь это ты открываешь нам дорогу в мир чнрез море, которое сближает людей. Помни, Ящолт, что повелитель полян, который даст оттолкнуть себя от моря, сделается карлом, но если кто владеет морским берегом, уже хотя бы потому — великан.
И словно очарованный глядел Даго на морские волны, которые хлестал северный ветер. Небо было низким и покрытым тучами, где-то очень далеко громадные валы, казалось, лизали тучи, и море, казалось, сливалось с небом. От воды исходил пронзительный запах водорослей, делая дыхание более легким и свободным. Высокие волны разбивались на берегу, белая пена с тихим шипением подплывала под ноги Пестователя. Ему рассказывали, что земля, на которой жили все люди, была всего лишь громадным островом, плывущим по бесконечно огромному океану, так что из этого места было близко до любого уголка вселенной. Быть может, когда-нибудь корабли Пестователя появятся в Хедебе или Бирке. Благодаря судам и морю, держава полян обретет больше могущества и сделается сильнее даже Великой Моравы. Ын или внук Пестователя вонзит копье с белой птицей в преславном городе Юмно и объединит все роды и племена, пользующиеся языком, ведущим свое происхождение от древних спалов.
Видел Ящолт, как вынул Даго из кошеля золотой нумизмат и далеко-далеко забросил его в зеленоватые волны, тем самым принося жертву могущественным морским богам.
Той ночью, в шатре, поставленном на судне, плывущем вверх против течения реки, Даго глядел, как у него на глазах Гедания снимала с себя одежды, чтобы улечься на лежанке, покрытой шкурой лося. Делала она это без особенной охоты, но полностью осознавая свою обязанность перед супругом. Сама она Даго не желала, как, впрочем, никогда не желала какого-либо мужчину, но вот она стала женой этого человека и лолжна была рожать детей. «Всегда ли нужно садиться за стол, когда ты голоден? — размышляла она. — Всегда ли пьешь пиво, когда на него имеется охота?». Движения ее были неспешными и сознательными; она тщательно складывала одежду, а затем — уже полностью нагая — взяла в руки длинную белую сорочку. В свете масляной лампы Даго
