Хаген Альварсон - Девятый Замок

Затем обратился к Дэору и Фионнэ:

— Подойдите ко мне, дети мои!

Северянин стал на колено слева от Эльнге, Фионнэ — справа. Дэор улыбнулся украдкой. Лик любимой горел смущением — и ликованием.

— Возьмитесь за руки! — повелел Эльнге, и ладони влюбленных сомкнулись.

— Дочь моя! Готова ли ты связать свою судьбу с судьбою этого человека?

Дэору показалось — голос Багрового Плаща сорвался на миг, дрогнул, точно бегущий по веслу, сорвался горным оленем, в глубокое ущелье, в пропасть смущённых чувств…

— Да… — неслышно прошептала Снежинка.

— А ты, человек севера? Согласен ли ты защищать честь и жизнь этой девы до последнего своего вздоха?

— Ты же знаешь, что да, — проговорил Дэор сквозь зубы.

— Быть посему! — воскликнул Эльнге, коснувшись посохом Дэоровой макушки, — встаньте же и отведайте из моего кубка!

Фионнэ первой коснулась губами чаши в руке отца. Затем отпил Дэор, а потом сам князь опустошил кубок единым залпом.

— Что же, сын мой, — вновь заговорил король сидов, — мне ведома твоя гордость, однако я обещал тебе земли и рабов, а моё обещание подобно в твердости своей алмазу! Жалую тебе Тан Энгир и замок…

— Прости, государь, — хмурясь, прервал его Дэор, и вновь вздох ужаса прошёлся по залу, шёпот тревоги, точно шёпот волн морских перед бурей…

— Прости мне мою проклятую дерзость, но лучше пусть меня разорвут волки и медведи, чем я ещё хоть раз ступлю на Тан Энгир!

Тишина долго звенела в зале лопнувшей тетивой. Наконец Эльнге произнес, глядя прямо в глаза зятю:

— Я понял тебя, Дэор, сын Хьёрина. Я понял тебя…

Он говорил тихо, этот гордый и мудрый князь, преисполненный презрения, он почти шептал — и удивился Дэор: неужто перед ним тот самый король Раттаха? Куда же делось всё его презрение? И почему же взор его исполнен пеплом древней, некогда раскалённой, а ныне остывшей боли?..

А потом был громкий свадебный пир, и слава о нем гремела далеко за пределами Раттаха. Многие дивились: как это так, Эльнге Багровый Плащ, король сидов, подвигам которого многие сотни лет, отдал свою прекрасную дочь за какого-то безродного оборванца, грязного выродка и пожирателя рыбы? Россказням, что этот оборванец вышел живым из Девятого Замка, никто не верил. И лишь немногие понимали, что последует вскоре…

На пиру был ри Кельхайр, сын Утехайра, старый даже для альва. Кельхайр Семи Цветов, тот самый, что помнил прежнюю родину народа Альфум. Тот самый, что учил некогда юного Эльнге владеть мечом и словом. Тот самый, что владел ныне богатым уделом Теантир на востоке Раттаха и древним замком Таннбраннах.

Голову его покрывало столько волос, сколько могло пройти сквозь перстень, и седой чуб падал на шею, украшенную торквесом, а перстни украшали его пальцы. Жилистые руки охватили золотые браслеты, в ухе сверкала платиновая серьга. Роскошный плащ лазурного шёлка был скреплен золотой фибулой с рубином, а на расшитом серебром поясе переливалась огнями рукоять кинжала.

"Экий самовлюбленный щёголь!" — с презрением подумал Дэор, глядя, как ри Кельхайр опорожняет кубок за кубком и хлопает по плечу престарелого Хьёрина, который, похоже, был убежден, что умер и попал в Обитель Героев.

Когда гости перепились, один из родичей Кельхайра громко крикнул:

— Право же, не трудно сказать, кто станет править в земле Раттах после короля Эльнге! От союзов благородных жён и лохматых зверюг рождаются уродцы!..

Смертельно побледнел Дэор, хватаясь за нож, но Эльнге был быстрее. В руке его сверкнул бронзовый метательный шар размером с яблоко, а в следующий миг скорый на речи падал, судорожно хватаясь за стол. Барды говорили потом, что "из разбитого виска его вылилось больше мозга, чем он весил…"

"Однако, мозговитые родичи у Кельхайра!" — смеялись слушатели.

Сверкнули кинжалы в руках у горячих сидов из клана Хайра, но седой щеголь хватил дланью о столешницу — и родичи поутихли.

— Нам очень весело, — приказал Кельхайр, и чаши наполнились вновь.

Эльнге между тем склонился к Дэору и негромко сказал:

— Привольны весною зелёные луга земли клана Хайра, тучны стада на тех лугах. Жирная форель сверкает чешуёй в озере Элроир. Горные сэтеры изобилуют травами. Люди говорят, что большие богатства скрыты в недрах Серого Холма… А главное, сын мой, — твой надел гораздо меньше надела Кельхайра. И если Таннбраннах вдруг сменит владельца — я не буду горько плакать. Совсем не буду.

Долго молчал Дэор, сын Хьёрина Торкельсона. Затем кивнул:

— Я понял тебя, отец. Я понял тебя…

Насмешка сияла льдом в его глазах.

А потом пешие, конные и колесничные сиды со знамёнами клана Эльнге отправились под предводительством Дэора на Таннбраннах. Тогда же драконьи носы из ясеня показались на побережье владений Кельхайра — это откликнулись на зов Дэора последние викинги, и Готлаф ярл был среди них. Даже дверги-наёмники объявились под стенами старой крепости: катапульты, требушеты, тордбрестиры обрушили на твердыню град, достойный троллей.

Несчастная Фионнэ Эйлори плакала в своих покоях: под её сердцем билось ещё одно, совсем крохотное сердечко. Дэор воистину оказался зверем — и семя его не пропало даром. Однако ребёнок вполне мог оказаться безотцовщиной ещё в лоне матери. Ибо не его отец, не Дэор Обоерукий шёл в бой последним, о нет! Северянин сражался в первых рядах. Всегда. Среди тех, кто звал себя Павшими.

Фионнэ знала о том.

Она уже почти ненавидела своего мужа.

Бордовый с чёрными прожилками гранит на полу тронного зала был завален телами убитых, залит кровью, точно лес — лужами после дождя. Возле Кельхайра сгрудились семеро храбрецов, сомкнув щиты. Из-за стены щитов скалились клыки стрел. Дэор рванулся вперед, и две стрелы бросились к нему. Двое ратников закрыли своего вождя. Один, земляк Дэора, подставил щит, другой просто отбил стрелу клинком — молодой сид из числа тех вчерашних учеников, пажей-оруженосцев, что были отданы в хирд Дэора. Защитники Кельхайра вновь натянули тетивы, но их вожак воздел руки, размокнув стену щитов. Отстегнул изорванный синий плащ, и улыбнулась роскошная секира с замысловатым волнистым узором на лезвии — Кельхайр ударил…

Дэор сделал шаг вперед, закрылся щитом. Секира с грохотом обрушилась на дерево, брызнули щепки и кровь, щит треснул и был отброшен. Метнулся, точно гадюка, чёрный двуручник, описывая дугу, снизу вверх, металл ударил в металл, рождая звон и скрежет, князь Хайров крутнулся волчком, падая, а в его драгоценной кольчуге жутко зияла кровоточащая дыра.

— Лекарей! ЖИВО!!! — страшно заорал Дэор и добавил с досадой, — да не ко мне. К нему! К Кельхайру! К вашему владыке!