Philo - Яблоня

Северус с удовлетворением наблюдал, сколь многие из его учеников тихо беседуют с Синистрой, как помогают ее холодноватые, но справедливые слова. Хотелось, чтобы он сам вот так же мог поговорить с детьми, но последствия многолетнего шпионажа были тому преградой.

Снова начались занятия, и жизнь зельевара с удивительной легкостью вернулась в прежнюю колею.

Впрочем, теперь его вечера и свободные часы между уроками посвящались изнурительным попыткам выпутать проклятия из магии Гарри. Работа оказалась трудоемкой, шла медленно и отнимала много сил. Для нее требовались слаженные усилия и вся мощь Альбуса, Невилла и самого Снейпа: один удерживал магию, пока двое других извлекали из нее отвратительные заклинания. За вечер удавалось вытащить максимум три, и тревога одолевала Северуса все больше.

Он навещал Гарри; раны юноши, пусть даже избежавшие инфекции благодаря мази и маггловским антибиотикам, все-таки выглядели кошмарно. Зельевар думал о том, как это несправедливо, что такой молодой человек должен страдать от уродства собственного тела. В магическом мире такое редко встречалось. Люди вроде Аластора Муди с гордостью носили шрамы, хотя вполне могли избавиться от большей их части. Процесс очищения магии замедлялся также из-за состояния Альбуса. Проводя с ним много времени, Северус впервые начал замечать, как постарел директор. Обыкновенно тот казался настолько крепким и бодрым, что никто не видел за этим немощной хрупкости, правда, обычно встречи с Дамблдором были краткими.

Однажды вечером Северус размышлял, как совместить все свои обязанности, когда поймал взгляд Невилла и понял, что молодой человек беспокоится о том же.

В тот день они извлекли всего два проклятия, а Дамблдор усиленно скрывал, как шатается от усталости.

— Простите, Альбус, Северус, — тихо промолвил Невилл; он уже привык называть преподавателей по именам, но уважение по-прежнему сквозило в голосе юноши, — боюсь, сегодня я не смогу остаться дольше. Мы с Гермионой работаем над общим проектом, но она делает всю работу. Последние несколько вечеров просиживает в гостиной, ожидая, что я ей помогу, а сейчас уже так поздно… Завтра я приду пораньше, — пообещал он.

— Конечно, милый мальчик! — весело, чтобы скрыть облегчение, воскликнул Дамблдор и, торопливо обойдя свой стол, опустился в кресло.

Северус посмотрел на часы. Было двадцать минут одиннадцатого. Он и сам устал, но мог еще навестить Гарри или же принять горячий душ, выпить бокал виски и рано лечь спать. Зельевар решил отправиться к Гарри.

К сожалению, Снейпа остановил Флавиан Смайт, один из четверокурсников Слизерина, потерявший в битве отца. Мальчик жался к двери кабинета декана, взволнованно сверкая глазами, и, кажется, стоял там не первый час.

К тому времени, когда Северус поговорил с ребенком за чашкой горячего шоколада (свою порцию зельевар разбавил виски), наведываться к Гарри было слишком поздно. Снейп торопливо принял душ и улегся в кровать. Без оплетавшего его всеми конечностями любовника, чьи черные волосы так приятно щекотали грудь алхимика, было холодно и одиноко. Странно, но Снейп быстро привык делить с Гарри постель. Северус протянул руку к паху. Он не занимался — да что там, и не думал о сексе с вечера перед последним боем.

Одним яростным и глубоко неудовлетворительным оргазмом позже зельевар перекатился на бок и уснул.

Рону Уизли было ужасно не по себе. Все вокруг раздражало, все казалось не на своем месте.

В ночь после битвы он с ужасом думал о Невилле, Гермионе и Драко… ну, приходилось признать, что не совсем с ужасом. Думать о них было неловко. А еще он немного… ревновал?

Нет, заниматься сексом с Малфоем не хотелось совершенно, да и с Невиллом, конечно, тоже.

Просто… Невилл был не из тех, кому судьба могла уготовить потрясающие эротические приключения. Это же Невилл, ради всего святого!

Покинув троицу тем вечером, Рон вернулся на вечеринку и изрядно напился. В течение наступившей ночи он успел трахнуть трех девушек, таким образом немного отомстив Невиллу и Гермионе за учиненное ими безобразие.

Вот только все это отдавало глупостью, да большей части случившегося Рон не помнил, а кончив с третьей девицей, был вынужден сразу вскочить: его вырвало, потому что физические упражнения и алкоголь в таких количествах оказались несовместимы. Разумеется, Анну это ничуть не развеселило.

Но унижение на этом не закончилось. Морщась, Рон вспомнил, как хвастался своими победами за поздним завтраком следующего дня, а Билл тихонько объявил брату, что тот перебарщивает. И вообще, надевал ли он презервативы или хотя бы убедился, что девушки приняли контрацептивное зелье?

Следующие несколько часов стали худшими в жизни юного Уизли. О презервативах он не вспомнил, и Билл велел Рону отыскать всех трех девиц; поиски закончились постыдными беседами в гостиных Хаффлпаффа и Равенкло. Две из трех девушек никак не предохранялись во время секса, и Билл на всякий случай велел брату сводить всех трех (к счастью, не одновременно) к Поппи, чья сдержанность укоряла сильнее любой ругани. Женщина выглядела совершенно измученной; Рон и сам видел, сколько пациентов она приняла днем раньше. А ведь до того, как напиться и потерять контроль над собой, он тоже помнил о контрацептивном зелье!

Хуже всего было чувствовать себя мерзостью в глазах Билла. Тот не пожал плечами и не улыбнулся, как надеялся Рон, но рассказал, что все Уизли необычайно плодовиты, и брать на себя ответственность за поступки нужно не только перед девушками, с которыми спит брат, но и перед своей семьей. Детей стоит заводить, только если очень хочешь, и нельзя ожидать, что мама займется воспитанием всех незаконнорожденных отпрысков младшего сына, хотя она наверняка попытается, ведь Биллу ясно, что сам Рон слишком безответственен для роли отца.

Потом старший брат ушел с Чарли, и у молодого человека появилось чувство, что он отнюдь не достоин называться настоящим мужчиной, как отец и братья.

Вдобавок ко всему после битвы ему снились кошмары.

Рон никого не убил, но слова "Avada Kedavra" произнес не раз.

Проклятие не удалось, и теперь он одновременно радовался этому и боялся, что окажется никчемным магом безо всяких способностей. Но в тот момент — он произнес это проклятие едва ли не первым — юноша был в ужасе и чувствовал себя таким беззащитным. Он знал, что принял несколько стратегически верных решений, перестав паниковать, но в то же время бросил пару заклинаний, думать о которых не хотелось. Эти заклинания преследовали его по ночам. Во сне Рон слышал крики людей, видел их лица, хотя и не понимал, как у него хватило времени разглядеть, что происходит, в суматохе боя.