Джо Аберкромби - Лучше подавать холодным

— Ты непременно обязана отвечать вопросом на вопрос?

Ишри прижала руку к замотанной груди, вытаращив чёрные глаза. — Кто? Я? — Она что-то катнула между большим и средним пальцами, маленькое чёрное зёрнышко. И со сверхъестественной меткостью щелбаном запустила его в лампу возле Трясучки. Шарик рванул с шипеньем и вспышкой, стеклянный колпак треснул, посыпались искры. Северянин отшатнулся, ругаясь и стряхивая с плеча тлеющий пепел.

— Некоторые зовут его гуркский сахар. — Коска причмокнул. — На мой вкус звучит приятнее, чем гуркский огонь.

— Две дюжины бочек, — промурлыкала Ишри, — любезно предоставил пророк Кхалюль.

Монза нахмурилась, — Для человека, которого я разу не видела, он дюже крепко нас полюбил.

— Всё куда лучше… — Темнокожая змеёй сползла с ящиков, держа руки над головой. Через всё тело, от плечей до бёдер пробегали волны, будто костей в ней не было вовсе. — Он возненавидел ваших врагов.

— Лучше нет основы для альянса, чем общая ненависть. — Коска смотрел как она извивалась, с выраженьем, застывшим между недоверием и очарованием. — Настала новая эпоха, друзья мои. В былые времена надо было месяцами рыть, прокладывать сотни шагов подземных галерей, изводить на подпорки тонны леса, набивать всё это соломой и маслом, поджигать, драпать, будто гонятся черти, а потом в половине случаев оказывается, что стены даже не рухнули. На этот раз же — хватит пробить вполне глубокую штольню, вложить туда сахар, высечь искру и…

— Быдыщ, — сказала Ишри, поднимаясь на цыпочках и раздвигая в стороны руки.

— Бададащ, — ввернул Коска. — Вот, по ходу дела так в наши дни ведут осады, и кто я такой чтобы пойти супротив моды… — Он щелчком сбил пылинку с бархатного камзола. — Сезария гений сапёрного ремесла. Он ведь подрубил колокольную башню в Ганзетте. Правда с опережением расчётного срока, и пару бойцов завалило обломками. Я когда-нибудь рассказывал вам…

— И если ты обрушишь стены? — спросила Монза.

— Ну, тогда наши люди хлынут в брешь, сокрушат ошеломлённых защитников и внешний двор — наш. В тамошних садах у нас будет ровная поверхность, где можно развернуться и место для реализации численного преимущества. Брать внутренний дворик уже дело обычных лестниц, крови и алчности. Затем штурмуем дворец. Сама понимаешь — по всем правилам и обычаям. Меня ждёт моё разграбление, а тебя ждёт…

— Моя месть. — Монза сузила глаза на зубчатый силуэт крепости. Где-то там был Орсо. Лишь в паре сотен шагов. Наверное из-за ночи, огня, пьянящей смеси темноты и опасности, но в ней вздымалось что-то из её прежнего азарта. То лютое неистовство, что она ощутила, когда сделала заплетающийся шаг в дождь из старой хибары похитителя костей. — Через сколько будет готова штольня?

Дружелюбный оторвал взгляд от костей. — Через двадцать один день и шесть часов. Судя по их скорости.

— Жаль. — Ишри оттянула нижнюю губу. — Я так люблю фейерверки. Но мне пора возвращаться на юг.

— Мы тебе уже надоели? — спросила Монза.

— Мой брат убит. — Её чёрный глаза оставались безучастны. — Женщиной, что ищет отмщения.

Монза насупилась, не понимая издеваются над ней или нет. — Эти сучары отыщут способ причинить вред, не так ли?

— Но всегда не тем, кому надо. Моему брату повезло, он теперь с Богом. По крайней мере мне так сказали. Страдает остальная семья. Нам предстоит засучить рукава. — Она плавно перемахнула вниз на лестницу, голова откинулась набок. Настолько неестественно, что оказалась на верхней перекладине. — Постарайтесь, чтобы вас не прикончили. Я не намереваюсь пустить прахом все свои труды.

— Когда мне перережут горло, я больше всего буду горевать о твоих трудах. — Ничего. Лишь тишина. Ишри исчезла.

— Походу теперь у вас недостача храбрецов, — донеслось карканье Трясучки.

Коска вздохнул. — У нас и вначале то их было немного. — Оставшиеся в живых после штурма карабкались вниз по горному склону в дрожащем свете огней наверху. Монза лишь различила, что последняя лестница накренилась, рухнула и наверно одна-две точки отвалились от неё в падении. — Но не тревожтесь. Сезария роет не покладая рук. Вопрос лишь времени и Стирия станет единой. — Он вынул железную фляжку из внутреннего кармана и открутил колпачок. — Или у Орсо проснётся здравый смысл и он предложит мне достаточно, чтобы снова сменить сторону.

Она не рассмеялась. Наверно её и не смешили. — А не пора ли попробовать окончательно встать на ту или иную сторону?

— Да с какой стати вообще кому-то так поступать? — Коска поднял фляжку, глотнул и довольно причкомкнул. — Это война. Здесь нету правых сторон.

Приготовления

Вне зависимости от природы великого события, ключом к успеху всегда являются приготовления. Три недели весь Талинс готовился к коронации великого герцога Рогонта. Тем временем Морвеер готовился к покушению на него и его союзников. В оба плана было вложено так много труда, что сейчас, когда настал день их осуществления, Морвеер практически скорбел о том, что успех одного означал грандиозный провал другого.

Говоря начистоту, он мало добился даже в ничтожнейших областях безмерно честолюбивого заказа герцога Орсо убить не больше не меньше, а шесть глав государств и генерал-капитана впридачу. Его бесплодное покушение на Муркатто в день её триумфального возвращения в Талинс, принесшее на выходе одного лишь отравленного простолюдина, да сорванную спину, оказалось лишь первой из неудач.

Проложив путь к одной из самых именитых талинских белошвеек сквозь разболтавшееся окно заднего двора, он запрятал смертельную Америндову колючку в декольте изумрудно-зеленого платья предназначавшегося графине Котарде из Аффойи. Увы, Морвеер обладал лишь самыми ограниченными познаниями по части дамских платьев. Была бы с ним Дэй, она несомненно указала бы на то, что облачение раза в два крупнее их щупленькой жертвы.

В тот самый вечер графиня явилась на званый ужин во всём блеске, её изумрудно-зелёное платье повергло всех в изумление. В последствии Морвеер к вящей досаде узнал, что чрезвычайно дородная супруга одного из ведущих торговцев также заказала зелёное платье у этой же белошвейки, но не смогла посетить мероприятие из-за таинственного недомогания. Состояние быстро ухудшилось и увы, через насколько часов она скончалась.

Пятью ночами спустя, после неприятного полдня, проведённого зарывшись в угольной куче, дыша через трубочку, ему удалось обработать устрицы герцога Лироцио паучьим ядом. Была бы Дэй с ним на кухне, она могла бы подсказать в пользу более обычной еды, но Морвеер не устоял перед самым достопримечательным блюдом. Герцогу, увы, поплошало после тяжелого полдника и он взял лишь кусочек хлеба. Моллюсков распорядились отправить кухонной кошке, ныне усопшей.