Алексей Корепанов - Вино Асканты

– И счастье твое, Странник, если ты умрешь сразу, – вкрадчиво продолжал тонкогубый. – Потому что иначе мы сами выберем тебе смерть, хотя ты и заговоренный. И навестим твоего отца, он ведь тоже смертен.

Грон дернул плечом, тяжело оперся на меч.

– Что ты предлагаешь, метатель? – Он старался говорить ровным голосом. – Сдаться на вашу милость? Сложить оружие, отодвинуть засов и безропотно дать себя убить? Не велика ли будет для вас честь? Между прочим, кое-кто в Искалоре знает, что я отправился вслед за вами, и знает, что делать, если я не вернусь, а кто-то из вас вернется.

«А ведь я им нужен живым, – подумал он. – Мертвый Грон хорошо, но живой лучше». Он был нужен живым, иначе метатели вряд ли тратили бы время на переговоры.

– Послушай, Странник. – Голос тонкогубого смягчился. – Давай так: открывая дверь, отдай оружие и мы тебя отпустим.

Грон усмехнулся.

– Какие еще будут условия? Может быть, сразу отрубить себе голову и преподнести вам?

– Слушай, Странник, ведь в ловушке ты, а не мы. С оружием ты можешь причинить нам беспокойство, а без оружия уходи себе, откуда пришел. Неужели мало дел в Искалоре? Клянусь, мы выпустим тебя из замка…

– Не выходи, Гронгард, не верь Круту! Не верь! Они убьют тебя!

– Подумай, Странник, мы подождем, – сказал тонкогубый.

Грон уже не слышал этих слов, потому что осмысливал сказанное Ренией. Девушка по-прежнему стояла возле кровати, теперь уже опустив руки, и лицо ее было маской отчаяния.

– Ты знаешь его имя? – медленно спросил вольный боец, и девушка молча наклонила голову.

Он ослеп и оглох, сердце тоскливо сжалось и превратилось в холодный камень, затянутый илом на черном дне застывшей реки, и сразу же растворилось в мертвой воде. Ничего не видя и не слыша, ничего не чувствуя, не зная, жив он или нет, Грон приближался к темноволосой незнакомке. Потом в памяти возникли картины: Рения у стола, и в руке ее крышка от кувшина… Рения вскакивает с кровати и разбивает кувшин… «Никуда не ходи, они убьют тебя…» «Не верь Круту…»

Все встало на свои места, обозначился зловещий узор – и словно отдернули черную портьеру и открыли нишу, в которой затаилось коварство с отравой в руке.

– Какой яд ты подмешала в вино? – спокойно и безжизненно спросил вольный боец, останавливаясь и сверху вниз глядя на окаменевшую спутницу озерных метателей.

– Не яд, – прошептала она. – Сонное зелье… Но я бы не впустила их, Гронгард…

Он горько усмехнулся. Поделом тебе, вольный боец. Никогда не поддавайся чувствам, стягивая их уздой разума. Неужели до сих пор не научился, неужели мало учила тебя жизнь? Сонное зелье… Спит беспомощный вольный боец, она отодвигает засов, и метатели, ухмыляясь, беспрепятственно входят в комнату. Устроили приманку вольному бойцу, и он ухватился за приманку, вызволил «страдалицу» из темницы и не бросил на произвол судьбы – он же просто не способен на это! – и вот метатели, ухмыляясь, входят в комнату. А потом..

Но ведь она разбила кувшин! Не случайно, а совершенно сознательно разбила кувшин. Чтобы он, сын Гронгарда Странника, не хлебнул ненароком сонного зелья, подсыпанного ее рукой.

Он сжал податливые плечи девушки, заглянул в распахнутые глаза – два колодца, наполненные болью.

– Рения, ты заодно… с этими?..

Боль потекла из черных глаз-колодцев, превратившись в слезы.

– Я не могла по-другому, поверь… Я… Они схватили Лортана… Мой брат у них… Лортан… Если бы я…

Она не смогла больше говорить, задохнулась от слез, и Грон порывисто прижал ее голову к своей груди.

– Эй, Странник, не слышу ответа, – раздался за дверью голос тонкогубого Крута. – Прекрати возиться с девчонкой, я отдаю ее тебе. У тебя еще будет время.

В коридоре захохотали. Грон вернулся к двери и неторопливо ответил, с трудом сдерживая ярость:

– Если сумеете – входите. Места для ваших трупов здесь вполне хватит.

– Ошибаешься, Странник! – воскликнул Крут. – Там есть место только для твоего трупа.

И вновь дверь задрожала от слаженных ударов боевых топоров. Грон стиснул зубы и приготовился встретить мечом и кинжалом рвущихся в комнату врагов. Почувствовав движение рядом и, повернув голову, обнаружил, что девушка стоит за его плечом, держа в руке кинжал, чуть раньше брошенный Крутом в него, Грона. На лице Рении решимость боролась с отчаянием, и вольный боец чуть не застонал, потому что добычей метателей в предстоящей схватке могла стать не только его жизнь.

– О, хранители лесного костра, неужели у нас нет никакого выхода? – с горечью сказала девушка, обжигая Грона печальным взглядом.

Удары топоров не прекращались.

«Неужели нет выхода? – молча повторил вольный боец. – Неужели?..»

И вдруг вспомнил слова Колдуна, вновь отчетливо услышал его голос, словно незримый Колдун находился рядом и опять загадочно говорил: «Я ухожу, а ты запомни, Гронгард: при желании всегда можно отыскать выход». Не предвидел ли Колдун будущее, не подсказывал ли, что есть путь к спасению? Ведь и Варугд Исступленный временами изрекал нечто подобное пророчествам, только темен был смысл этих пророчеств, никто не мог их понять и растолковать, и понимание приходило слишком поздно, когда пророчества уже сбывались… А можно ли увидеть завтрашний день?

Грон быстро повернулся лицом к комнате, обвел взглядом пол… сводчатый каменный потолок… стену с зарешеченным оконцем… гобелены… Гобелены!

Дверь трещала, но пока держалась, а значит еще оставалось время…

– Не отчаивайся, Рения! – подбодрил он девушку, неумело державшую оружие, и бросился к ближней стене.

Острое лезвие кинжала полосовало звериные морды и небесные символы, рассекало ветви деревьев и длинные тела змеевидных рыб. Вцепившись рукой в край разрезанной ткани, Гронгард рванул ее в сторону, обнажая стену – неровную каменную кладку, покрытую пылью и заляпанную засохшими пятнами строительного раствора. Никакого выхода!..

Он пронесся через комнату к противоположной стене, на бегу подумав о том, что даже если и там ничего нет, он придвинет к двери кровать, создав еще одну помеху атакующим. С ходу вскочил на покрывало, присел, удерживаясь на мягком ложе, и крест-накрест полоснул по гобелену. На мгновение замер, еще не веря своим глазам, повернулся к подбежавшей Рении, спрыгнул на пол.

– Рения, в сторону!

Грон отодвинул кровать, перекинул через плечо подобранный плащ, взял девушку за руку и с силой толкнул потайную дверцу, перехваченную сверху донизу стальными полосами. Метатели еще не успели ворваться в комнату, а Грон, с трудом задвинув внутренний засов ударами кулака, уже уходил вместе с Ренией в пыльную теплую застоявшуюся темноту.