Далия Трускиновская - Несусветный эскадрон

Стараниями барона разговор завязался, и гусар вновь напомнил о военной опасности. Но благой его порыв никакой практической ценности не имел. Баронское семейство спасаться не собиралось.

– И от кого, позвольте, спасаться? – недоумевал барон.

– Но ведь колонна под командованием маршала Макдональда!.. – даже руками всплеснул гусар. – И движется на Санкт-Петербург, имея целью предварительно захватить Ригу!..

– Маршал Макдональд всего-навсего поставлен вести корпус прусской армии, коим на деле командует генерал Граверт, – миролюбиво сообщил барон. – Мне об этом на днях племянник из Берлина писал. Помилуйте, для чего мне и семейству спасаться от прусского корпуса?

Засим барон воззвал к истории.

– Деды и прадеды мои жили в этих краях, господин поручик, – благодушно растолковывал он. – И никакие войны их не задевали. И поляки, и шведы умели ценить благородное немецкое дворянство. Смею надеяться, армия корсиканца нам тоже вреда не причинит. И в радушной встрече прусского корпуса мы видим залог своей безопасности и дальнейшего спокойствия.

Гусар вскочил.

– Не хотите ли вы сказать, сударь, что Отечество и долг патриота для вас – пустой звук? – едва сдерживая негодование, спросил он.

– Курляндия не настолько давно стала русской провинцией, чтобы дворяне научились считать Россию Отечеством, – отрубил барон, уже начиная сердиться.

– Однако ж курляндское дворянство само просило государыню Екатерину о присоединении, – парировал гусар. – Тому уж более пятнадцати лет, пора и привыкнуть!

Барон пожал плечами, как бы показывая – мало ли к кому и когда присоединилась Курляндия, а я от прусского корпуса удирать не собираюсь.

Тем разговор и завершился.

Соблюдая правила приличия, собеседники раскланялись.

Во дворе гусару подвели его серого коня.

– Ну, брат Аржан, – сказал ему гусар, потрепав по холке, – теперь галопом в Митаву!

И, не касаясь стремени, вскочил в седло.

Вслед ему в окнах плескались кружевные платочки, но он не знал этого, так как ускакал, не оборачиваясь.

Тем временем Мачатынь развивал перед Качей перспективы золотого века, обещанного человечеству графом де Сен-Симоном, и уже не удивлялся тому, что с языка запросто слетело это нездешнее имя. Век этот должен был наступить в окрестностях баронской усадьбы и в Курляндии непосредственно после прихода французов.

– Вот увидишь! – убеждал он. – Прежде всего отменят барщину! В Закюмуйже люди уже сговаривались больше на господские работы не выходить и батраков никуда не посылать. Ты еще увидишь, как господина барона погонят из усадьбы!..

Тут подъехал поручик Орловский. По его нахмуренному лицу Мач догадался, что разговор с господином бароном вышел неприятный.

– Собирайся, едем! – велел гусар. – Лошадь-то у тебя найдется? Хороши ваши помещики!

– Сейчас сбегаю за конем! – так и сорвался с места Мач. Но сразу же вернулся к Каче. Она вновь впала в восторг при виде гусара и, хотя парень оттянул ее в сторону и усердно шептал на ухо, понимала, кажется, через три слова четвертое.

– Слушай, – внушал ей Мачатынь, – ты ближе к обеду забеги к моей матери и объясни ей, что по приказу господина барона я еду провожатым, что вернусь через неделю, пусть так и скажет старосте – что по приказу господина барона! Да ты же не слушаешь!.. И что с лошадью ничего не случится…

– Разве ты не забежишь домой за гнедым? – Кача никак не могла уловить смысла просьбы.

– Конечно, зайду. Только мне почему-то кажется, что я матери не увижу… то есть, она меня не увидит…

Поняв эту тонкость, Кача кивнула, не отрывая глаз от красавца гусара, и Мачатынь бегом понесся к родному дому – сильно, впрочем, сомневаясь, что девушка, невзирая на всю свою мудрость, на сей раз ничего не перепутает.

Поручик Орловский неторопливо поехал следом.

Прокравшись мимо летней кухни, где шумно хозяйничала мать, Мачатынь прошмыгнул на конюшню. Там из всех гнедых оставался один – его любимец. Парень угостил его хлебной коркой и оседлал деревянным, даже не обтянутым кожей седлом. Вместо потника он подложил все старые одеяла и покрывала-сагши, которыми укрывали лошадей. Потом незаметно сбегал за водой и напоил коня.

Тихо-тихо вывел Мачатынь гнедого кустами к дыре в хворостяной ограде. День был ясный, небо – синее, душа звенела радостью от того, что близятся шумные и веселые дела, близятся перемены и удачи, и душа ликовала от того, что мчится им навстречу.

Из смородины вышел пес Кранцис. Подняв левое ухо, он недоуменно посмотрел на молодого хозяина, поразмыслил и пошел с ним рядом у левой ноги.

О правую же потерся, сказав довольно громко «Мурр-няу!», вывернувшийся прямо из-под конских копыт Инцис.

– Ступайте домой! – приказал им парень. – Вы что, тоже добывать свободу собрались? Домой! Я кому говорю?

Сказал – и удивился. Ни о какой добыче свободы он в то утро и не помышлял – просто возникла необходимость спрятаться на несколько дней. Но раз он, Мач, столько времени будет вдали от дома и от родительского присмотра, то не удастся ли сделать что-то этакое ради наступления свободы?

О том, насколько это совместимо с его новой должностью провожатого, он как-то не задумался.

Инцис обиделся и отошел. Кранцис заскулил.

– Тише ты! – испугался Мач. – Вы же оба не маленькие, должны понимать – в наше время с котом и собакой на войну не ездят. Сказки кончились, так что оставайтесь дома…

И сам пожалел, что нельзя взять с собой хвостатых приятелей. В сказке-то герою полагалась еще и мудрая змея… Мачатынь знал, где можно поймать подходящего ужа, но времени на такое баловство не оставалось – его, провожатого, ждал поблизости поручик Орловский.

Мачатынь вскочил в неуклюжее седло и пустил коня рысью.

Пока все складывалось удачно – от розысков он скрылся и объяснения с домашними избежал. А впереди было путешествие в далекие края – в Митаву!

– Хорош! – встретил его гусар. – Седельце у тебя – лейб-гвардии впору! Спину-то коню не собьешь этими дровами?

– Бывает, и сбиваем.

– Полагаю, по дороге ты себе седло раздобудешь. По военному времени это просто – снимешь с убитой лошади, – обнадежил гусар. – Ну, поехали…

Вдруг он, насторожился, поднял голову и словно проводил взглядом прошедший поверху и сгинувший за лесом странный гул.

– Это что еще такое?

– Похоже на перелетное озеро, – подумав, сказал Мач.

– Перелетное – что?!.

– Озеро. Ну, бывает, что озеро решило на новое место переселиться. Снимется, полетит и плюхнется.

– А на прежнем месте что же?