Николай Ярославцев - Вождь из сумерек.

— Скажи этому слонику, чтобы не очень старался. Не хорошо хозяев срамить. Пусть ничью делает. Я с ним потом рассчитаюсь.

Леха посмотрел на разгоряченное лицо Толяна и с сомнением покачал головой.

— Не думаю, что его сейчас остановишь. А дурь в голову ударит, так и вовсе руку сломать может. Рожу то, рожу какую сделал, хоть самому под стол от страха лезь. А ты говоришь — ничью делать.

— Леха!

— Вот всегда ты так, Стас! Славу всю себе, а мне только подзатыльники и оплеухи. — Огрызнулся напарник и поплелся держать за локоть Толяна.

Стас повернулся лицом к воеводе.

— Пусть ребятки развлекаются. Не будем им мешать, Серд.

— И то. Пусть потешатся. А зря ты паренька своего останавливать надумал. С Войтиком сладить не просто. А учует неладное, так и вовсе обиды не оберешься.

— Пусть лучше он один сердится, чем вся твоя дружина на нас косится будет. А Толян на другом свое возьмет. Еще тот мальчик.

В трапезной повисла сторожкая ждущая тишина. Только слышно было надсадное сопение борцов и жалобный стон столешницы. Стас вытянул шею и понял, что увещевания Лехи не пропали даром. Внял таки парень его просьбе. А если пыхтел и сопел, так больше для приличия. Накачанные в спортзале на новейших снарядах, мышцы весело бугрились, играли силой и здоровьем. Локоть, как гвоздем прибитый, утвердился на столе. В глазах горел азарт, и искрилась плохо скрытая насмешка. Иногда он косил глаза на Стаса и тот стыдливо отворачивался, не вынеся этого жалобного взгляда. Победа была явно на его стороне. Лицо противника налилось кровью, губы еле заметные в густой дремучей бороде слились в узкую белую полоску, по лицу катился пот в три ручья. Понимал мужик, что происходит, что-то не то. Но вот что, понять не мог.

А Толян, которого не понятно по каким дипломатическим или политическим соображениям лишили совершенно заслуженной победы уже в открытую куражился и безобразничал, давая ясно понять, что в один миг бы заломал своего противника, если бы не высшая воля его начальника.

Ситуацию спас воевода. Скупо улыбаясь, он подошел к борцам и положил свою широкую ладонь на их, сцепившиеся в мертвой хватке руки.

— Все, Войтик, проси пощады. Сила сегодня на стороне нашего гостя и, даст Род, нашего будущего соратника. Видишь, бережет он твою сивую не чесаную бороду от позора. Ты бы не сумел так. А у него и силы и удальства хватает твою лапу по столу возить и в похлебке не вывалять. Ловчей он тебя, Войтик, ловчей.

Войтик вытащил свою мосластую пятерню из ладони Толян и пошевелил плечом.

— Ловок ты, однако, парень. Чуть плечо мне не выломил. А ведь, к слову сказать, против меня в кремнике никто устоять не может. А ты со мной вроде бы, как с цуценем играл. Ну да ладно, сегодня поле тебе оставляю, а вот уж на кулачках непременно тебя побью. — Пыхтя и отдуваясь, проговорил Войтик и широко, доверчиво улыбаясь, протянул Толяну свою открытую ладонь.

Толян был доволен. Получилось еще лучше, чем если бы он размазал этого повара по столу.

— И ты конкретный пацан. Без базара. У меня у самого, братан, рука чуть из плеча не выскочила. В натуре! Покачать тебя малехо, так вообще чума получится. Я отвечаю!

Воевода, молча, с улыбкой следил за их диалогом, потом повернулся к Лехе и с любопытством посмотрел на него снизу вверх, хотя и был не намного ниже.

— А ты чем славен, витязь?

Леха оглянулся на Стаса и виновато пожал плечами.

— Трудно сказать. Таких талантов как у командира за мной не водится. По крайней мере, не водилось. Хотя, чем черт не шутит? Может на этой земле и во мне что — то откроется. Одно могу сказать твердо. С коня не упаду и под меч голову не подставлю. Да и в кулачной драке не всякий по морде попадет. А так? Опер я, сыскарь. Вора могу найти, убийцу.…Да ты лучше Стаса спроси. Он начальник. Ему виднее.

Воевода с интересом заглянул в его лицо.

— Не понятно речешь. Но не лукавишь. В остальном верю. Волк пустого человека держать подле себя не стал бы. — Сказал он и повернулся к подчиненным. — Все вои, кончай трапезничать. Десятники, начальствуйте! Да и нам поговорить нужно.

Ратники послушно встали, и трапезная опустела. Только Войтик бесшумно заскользил между столами, убирая грязную посуду и вытирая столы.

Серд повернулся к Стасу и в прищур, требовательно уставился на него немигающим взглядом.

— А теперь реки, Волк, каким злым промыслом или колдовским наущением выкинула вас Сумеречная гора в наш мир? Только без лукавства. Пока только я с тобой говорю, а понадобится, так и волхв с вами толковать будет. А он, наш волхв значит, не из речистых.

Стас понимающе кивнул головой. Служба есть служба.

— Не умысла, не промысла, не колдовства. Видимо кому-то под горячую руку попались, или дорогу не там переходили. А стемнеется, может, и сумею найти на небе ту звездочку, на которой наш дом остался. Не пойму, друг Серд, только почему так строго? Мы и сразу ничего не скрывали. Если бы задумали плохое, разве кинулись бы выручать ваш дозор? Бездоспешные и, практически, безоружные. Нам это надо?

— По всякому бывает, Волк. Нам эта гора такие гостинцы порой преподносит, что и за год не переешь. Те, которых ты на поляне видел, местные. А тех, что из горы выползают, аки тати воровским путем нам, и самим не часто видеть приходится.

Воевода нахмурил брови и тяжко вздохнул. Стас прищурился, наблюдая за ним и, со вздохом, полез в карман за сигаретой. Последняя. Но не класть же снова в пачку. Чиркнул зажигалкой, затянулся и с наслаждением выпустил струйку дыма вверх и в сторону.

— А ведь, ты воевода, что-то не договариваешь. Сдается мне, что, и вы здесь не всегда обитали. Не с одной ли звездочки мы с вами? Порыться в памяти, так может земляками окажемся? — С легкой усмешкой спросил он. — И лицом, и речью, и повадки схожи, словно из одной деревни приехали.

В глазах воеводы забрезжила тень подозрения, но увидев открытое, улыбающееся лицо Стаса, он успокоился.

— Поют про такое вещуны и сказы сказывают. Но должно быть давно это было, раз не памяти, а в сказках осталось. А раз так, так и помнить об этом нечего. — На всякий случай начальственно строго ответил он, намекая что в бабьи домыслы лезть не собирается. — И, опять же, сам подумай, нас здесь многие множества. И бэры, и туры, и лисьи дети, и беличьи. А еще и куницы. Ну, эти больше по торговой части. Известно, куница, что верея. Украсть, да обмануть, других таких поискать надо. А лисьи и беличьи дети, те больше охотники. Но когда беда, так и за меч возьмутся, хотя из лука, или самострела шапку с головы снимут на скаку. Есть еще бобры.…Эти по строительству промышляют. Могут и с камнем работать, но охотнее всего с деревом управляются. Порой такое богатство глазам откроют, что стоишь и диву даешься.