Николай Ярославцев - Вождь из сумерек.

Хотя, разве это свет?

Клокочет, ворочается, плавится в черном дыму огненный вихрь. Хлещет пламенными языками, слизывая все на своем пути. Дотянулся до него, подхватил. Пожрал, растворил и бросил в ночь…Или это он сам поглотил и бушующее пламя и антрацитовую сверкающую бесконечность. Не дна, не покрышки… Только ночь… Чернота тянет, тащит, волокет.

Ослеп? Околел? Окачурился?

Нет, вот она крохотная искорка, В камне на кольце.

Растет на глазах. Или в глазах?

Плывет навстречу. Почему плывет? Летит…

Вот уже рядом. Рукой подать…

Огонь! Пламя. Бушующее пламя. Так это же он сам клокочет и пенится. Как лава в жерле беснующегося вулкана. И больше ничего, кроме… Прямо в лицо. в глаза. Или лицом в пламя? Густое, вязкое. Выжигает глаза, плывет в мозг раскаленный металл.

— Остановись человек-волк. Не дай силе поглотить себя. Не вернешься. Великий огонь не отпустит.

— Твоя колыбель?

— Да, Великий огонь…

— Может останешься?

— Ты один не вернешься.

Течет тугая огненная масса, сжигает мозг, сжигает его самого, сворачивает в ослепительно яркий шар, сжимает до крохотной искорки. И взрывается с оглушительным треском, разлетаясь во все стороны брызжущим огнем. Швырнуло на землю…Или это он сам со всего размаху, с неведомой высоты вломился в нее. Или ударил грудью? И остался лежать в непроглядной темноте с куском пылающего металла в черепной коробке вместо живого послушного мозга.

Заворочался, завозился, ища опору, чтобы подняться.

Чьи то руки подхватили и бережно поставили его на ноги.

Поднял руку, коснулся лица, провел по лицу, по глазам.

Кровь. Темно.

Принц?

— Да, Слав.

— Поверни лицом к реке. Надо закончить. Не люблю незавершенки.

Теплый шершавый язык слизнул кровь с руки. Лобастый. Старый и верный лобастый привел таки стаю. Стоит рядом, ворчит на своего незадачливого вожака. Погладил по могучему загривку, потрепал за уши…

Поднял руки ладонями вверх и силой бросил их вниз.

Сверкнула огненная искорка. Со страшным грохотом раскололась земля от реки и до реки, от горизонта и до горизонта, Рвануло в небо неистовое пламя. И упало вниз. И сомкнулась с ужасающим грохотом вновь.

— Вот сейчас все. Промыто. Зашито. И продезинфицировано. Чистенько и по домашнему.

Бьется перед глазами крохотная искорка, заслоняя весь мир.

Опустился на землю. Ткнулся лицом в поджатые колени. Закрыл невидящие глаза.

— Сила Великого огня с тобой, человек-волк. Чтобы видеть, не нужны глаза. Не всякий зрячий видит. И не всякий не видящий слеп. Сила Великого огня навсегда с тобой. Научись использовать ее.

Осторожные шаги. Давно привык узнавать волчат по ним. Войтик. Могуч, а ходит бесшумно. Стремительный Хруст… Нетерпеливый Свист. А это шагает Груздень. Пыхтит Толян. Не торопливо и уверенно… Зорень… И по шагам конязя угадать можно. Веселин! Привык чувствовать его всегда за своей спиной. В походе, И в тереме. Днем. И ночью. Порывистый, бесшабашный Леха. Верный друг и напарник склонил голову к его лицу. Кто-то хлюпнул носом. Купава… Вот подлая девка. Не усидела в лагере.

— Снова в каземат, в узилище? В смысле в амулет?

— Совсем не обязательно. Сила Великого огня в тебе. И с тобой…Я сейчас не страшнее грошовой побрякушки.

— Ну, как знаешь. Хозяин — барин. Но лучше спрятать. Зачем дразнить гусей? Веселин, мальчик мой, умыться бы….

Долго плескался, стараясь промыть глаза. Вытер лицо насухо бонданой.

— Купава, сооруди повязку на глаза. А то люди пугаться будут. — Попросил он. — Закурить бы сейчас…

— Держи, Стас.

— Леха? Откуда?

— От верблюда. Бросил я. А это берег для торжественного случая. А чем сейчас не случай?

Щелкнул зажигалкой. Америка не Китай. Долго ждала своего случая. И дождалась.

Затянулся, закашлялся. Снова затянулся. Закружилась голова.

Что ж придется жить так. Не стреляться же? Из лука… Любопытно бы было посмотреть, как это у него получилось бы? Из лука.

— Зорень отведи полки подальше от реки. Я немного напылил похоже.

— Без этого ты не можешь.

Лехин голос. Поспешил утешить друга.

Рядом заворчал Лобастый…