Вадим Панов - Головокружение

— Сделайте здесь настоящую яму и вызовите челов, — грубовато бросил Сантьяга. — Пусть развлекутся.

Глава 2

«Сенсация! Трагическое происшествие рядом с зоной Кадаф! Только что стало известно о дерзком убийстве нава прямо у стен Кремля! Подробностей пока нет, сообщения с места трагедии противоречивые, мы пытаемся получить комментарии в пресс-службе Темного Двора, но безуспешно. Оставайтесь с нами…» («Тиградком». Экстренный выпуск)

«Провалившийся асфальт — теперь и в Кремле! Известная и надоевшая всем болезнь московских улиц добралась до самого центра. Сегодня в полдень, неподалеку от Кутафьей башни, на глазах у многочисленных туристов, на мостовой образовалась огромная, длиной не менее двадцати ярдов, яма. И лишь по счастливой случайности никто не пострадал. Коммунальные службы обещают ликвидировать этот позор в самые быстрые сроки, но, может быть, уродливая яма, возникшая рядом с президентским кабинетом, заставит нашего мэра…» («Вести-Москва»)

Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки.

Москва, Бутово, 7 июня, вторник, 15:06

— Ты броник надел? — поинтересовался Контейнер, с подозрением глядя на фюрера. — А то я знаю, ты не любишь.

— Нафел, нафел, — махнул рукой Кувалда. — Пошли.

— Хорошо надел? Все подтянул? — С тех пор как всезнающий Иголка растолковал ему, какую необычайную важность имеет живой фюрер для их благополучия, Контейнер утроил бдительность и, случалось, действовал одноглазому на нервы сильнее въедливого приятеля.

— Не первый раз, мля.

— А горшок?

— Сам ты горшок!

— Надел, спрашиваю?

— Как спрашиваешь?! — возмутился фюрер.

— Вслух, твое высокопревосходительство. Надел?

— Мля, Контейнер, ты мне мама, что ли?

— Типа того, — серьезно подтвердил боец.

— Типа, пока ты жив, великофюрерское высочество, мы тоже живы, — встрял в разговор Иголка. — Так что мы тебе и мама, и папа, и даже бабушка, мля.

И клацнул дробовиком.

— Урофы.

— Какие есть.

— Лафно! — Одноглазый понял, что телохранители не отстанут, и стянул шелковую бандану, продемонстрировав спрятанный под ней металлический колпак. — Сойфет?

— Типа того, — кивнул Контейнер. — «Дырку жизни» приготовил?

— Заткнись! — Фюрер вернул бандану на место, вздохнул и приказал: — Впереф!

Контейнер снял автомат с предохранителя и встал возле двери.

— Приготовились.

Палец Иголки лег на спусковой крючок.

Когда-то давно Кувалда проводил совещания с уйбуями за длинным столом своего кабинета, допуская их, так сказать, в святая святых, к самому хранилищу наличной части семейной казны. Однако последний бунт, в ходе которого неблагодарные сородичи едва не прибили одноглазого, вдребезги разнесли его резиденцию и серьезно повредили знаменитый на весь Форт сейф, заставили фюрера пересмотреть правила проведения совещаний. Теперь уйбуи собирались в подвальном помещении главной башни, низкие потолки которого производили на верноподданных гнетущее впечатление. К тому же вытянутый зал напоминал тир, а для усиления эффекта Кувалда распорядился развесить в дальнем торце помещения мишени, намекая, что шутить его телохранители не будут.

— Что-то они буйные сегофня, — встревоженно протянул фюрер, прислушиваясь к доносящемуся из-за двери шуму.

— Может, гранату туда швырнем? — предложил ехидный Иголка. — Для начала, так сказать?

Идея, в целом, одноглазому понравилась, он едва не кивнул, разрешая телохранителю «начать разговор», но вовремя опомнился:

— А с кем я совещаться буфу?

— С кем останется. — Боец зевнул. — Уйбуев много, а если тебе покажется, что их мало стало, еще призовем. Дураков еще больше.

— Нет, гранату не нафо, — отверг Кувалда заманчивое предложение. — Но фержи ее поближе, мало ли?

— Я лучше из дробовика, гранатой ить самому пораниться можно.

— Тоже правильно, — одобрил фюрер и кивнул Контейнеру: — Фавай.

Телохранитель приоткрыл дверь, и донеслось:

— Сука!

— Кто-нибудь! Спасите!

— Сука!

— На помощь!

— Хорошо, что у них оружия нет, — прокомментировал происходящее Иголка. — А то бы уйбуя-другого недосчитались.

— Лучше бы гранатой, — проворчал Контейнер.

— Объявляй, — прошипел Кувалда, недовольный тем, что его не замечают, и боец завопил:

— Дорогу великому фюреру!

Но услышан не был.

В ожидании совещания уйбуи развлекались традиционным способом: устроили потасовку. Сначала, увидев мельтешащих подданных, одноглазый решил, что они пошли стенка на стенку, но вскоре понял, что ошибся: бились двое. Причем, собственно драка уже закончилась, и теперь уйбуй Чемодан Гнилич добивал валяющегося на полу Огрызка Шибзича ногами. Остальные же уйбуи, чье мельтешение и ввело фюрера в заблуждение, вели себя по-разному: Гниличи подбадривали Чемодана, Дуричи радовались зрелищу, а Шибзичи отводили взгляды.

— Хватит! — рявкнул Кувалда и, как ни странно, сумел перекрыть царящий в зале шум.

Уйбуи притихли, но здоровенный Гнилич — а Чемодан был необычайно высок и толст для Красных Шапок, — продолжал избивать Огрызка.

— Хватит!

Никакой реакции.

На физиономиях Гниличей стали появляться блудливые усмешечки. Заметивший их Кувалда побагровел, а потому Иголка, спасая положение, пальнул из дробовика в потолок. Грохот выстрела заставил уйбуев съежиться, а Чемодан, молниеносно прекративший избивать Огрызка, развернулся к одноглазому и расплылся в раболепной улыбке:

— О, мой кумир! — На Гнилича сыпалась штукатурка, но он не обращал на нее внимания. — Да здравствует лидер нации! Ура!

— Ура! — нестройно поддержали патриотический призыв уйбуи.

Фюрер задрал нос, а Иголка скривился.

— А чего это холуек твой в меня стволом тычет? — елейным тоном осведомился Чемодан, злобно глядя на Иголку. — Ужель я провинился, мой кумир?

— Пока нет, но мог бы, — важно произнес Кувалда и строго покосился на Иголку. Боец с видимым сожалением опустил дробовик.

— Да как бы я смог перед тобой провиниться, мой кумир? — заискивающе произнес Чемодан. — Всегда иду по жизни с твоим именем, всегда твои приказы на лету схватываю. Верю в тебя и в победу твою. В единую и несокрушимую нашу семью…

— Он первый начал, — проныл поднявшийся с пола Огрызок. — Первый!

И принялся размазывать по физиономии кровь и сопли.