Аркадий Степной - Сердце в броне

— Покажи ему список, — приказал король.

Граф протянул Фабио исписанный листок бумаги. У Фабио задрожали пальцы, от этого списка веяло сыростью темницы и жаром пыточных принадлежностей.

— Все ли здесь? — тихо спросил у него граф.

Фабио взял себя в руки. В конце концов, произволом здесь и не пахло, графа Честера считали ужасным, но справедливым. А наказание есть воздаяние. Нечего было воровать и жировать за чужой счет. Фабио прочитал список и уверенно ответил:

— Нет.

После чего назвал несколько имен, которые граф прямо на его глазах собственноручно добавил в список.

— А теперь?

Фабио еще раз проверил список и решительно очертил ногтем несколько фамилий:

— Про этих я ничего не знаю.

— Зато мы знаем, — усмехнулся граф. — Ваше величество, разрешите?

— Докладывайте, Честер. Присутствие Иманали нам не помешает, даже напротив, будет весьма полезно.

— Ваше величество, здесь нет измены. В основном — сговор, взяточничество и казнокрадство. При полном попустительстве невиновных, но и некомпетентных руководителей. А в частности королевского казначея Уотфорда и его помощников, младших казначеев вашего величества. Мы еще не разгадали всех хитросплетений, но и того, что накопали, уже вполне достаточно для проведения арестов.

— В этом деле необходимо разобраться до конца, — заявил король. — Брея Уотфорда в почетную отставку, сор из дворца выносить не будем, пусть все оформят чинно и красиво. Всех, кто замешан, — сегодня же арестовать и подвергнуть допросу. Однако предупреждаю: раскаленное железо дозволительно применять только к тем, чья вина не вызывает сомнений.

— Как прикажете, ваше величество, — поклонился граф.

Король достал из ящика заполненный патент и протянул его Фабио:

— Это патент на должность королевского казначея. Ты возглавишь мое казначейство и будешь заведовать королевской казной.

Фабио позеленел почти до синевы и бережно, двумя руками, прикоснулся к патенту. Но его величество не спешил выпускать бумагу.

— Я хочу, чтобы, прежде чем принять решение, ты осознал — обратного пути не будет. Королевский казначей знает слишком много и просто так не уходит. Уотфорд — исключение, он служил моему отцу. К тебе у меня подобных чувств нет, если проворуешься или не справишься — навсегда исчезнешь в сырых подвалах. Поэтому, если не уверен, лучше откажись.

Фабио убрал от патента руки, вытер рукавом вспотевшее от напряжения лицо и встал на колени:

— Я не подведу вас, ваше величество.

Он протянул ладони, и король вложил в них патент. Фабио поцеловал королевскую подпись и отчеканил:

— Клянусь служить вашему величеству верой и правдой, не жалея живота своего и сна своего. Моя жизнь отныне принадлежит вам, ваше величество.

Глава 3

Егерь

Деревня встретила егерей тишиной. Ни мычания коров, ни блеяния коз, даже лая собак и того не было слышно. Отряд вихрем промчался по единственной улочке и остановился на маленькой площади перед домом старосты. С низкорослой вислоухой лошади, даже издали непохожей на боевого коня, неловко спешился рыцарь в пыльном шлеме с Т-образной прорезью. Вслед за ним с огромного меклебурского жеребца спрыгнул двухметровый гигант с унтерскими нашивками на плаще. Оставшиеся сидеть верхом егеря ощетинились во все стороны заряженными арбалетами, взяв под прицел в том числе и кучку помятых мужиков, робко жавшихся к изломанной изгороди.

— Где староста? — требовательно спросил рыцарь.

Избитый староста в испачканной кровью рубахе шагнул вперед:

— Я староста, господин.

— Где разбойники?

— Ушли, ваша милость. Еще до полудня.

Рыцарь, не оглядываясь, бросил через плечо:

— Проверить.

Гигант унтер кивнул и разразился серией коротких отрывистых приказов. Егеря спешились и, разбившись на десятки, начали прочесывать деревню.

— Кого-нибудь убили? — сверкнули в прорези черные напряженные глаза.

— Обошлось, ваша милость.

Рыцарь расстегнул застежку и снял с головы шлем. Перед старостой предстало необычное скуластое лицо с узким разрезом глаз. Староста удивился, но виду не показал. Рыцари люди сложные, за плюхой в карман не лезут, а старосте сегодня и без того досталось.

Рустам вытер ладонью грязное от пота и пыли лицо и кивнул в сторону мужиков:

— Это что, и есть вся твоя деревня?

— Мужички все здесь, ваша милость, — мелко закивал староста. — Окромя кузнеца, того шибко побили, инструменту отдавать не хотел, вот и побили. А баб и ребятишек мы загодя схоронить успели, тем и спаслись. Скотину, хлеб, — губы старосты невольно задрожали, — прочее добро, какое было, все забрали. Но… все живы, и то слава богу, ваша милость.

Глаза Рустама смягчились.

— Правильно рассуждаешь. Я сэр Рустам, старший егерь маркграфа Норфолдского. А это мой первый унтер-офицер Гарт.

— Фрон, сын Климена, здешний староста.

Вышедшие из потайных подвалов женщины навели в доме старосты какое-то подобие порядка. Тяжелый стол и массивные скамьи разбойники поначалу было забрали, но потом опомнились и бросили их за околицей. Так что куда усадить господина рыцаря у старосты нашлось, а вот чем угостить — нет. Обошлись водой из колодца и тяжелым рассказом.

Разбойники нагрянули под утро. Человек тридцать, с копьями, топорами и луками. Благодаря деревенскому пастуху баб и детей успели спрятать, а вот добро нет. Разбойники действовали хоть и решительно, но неумело. Мужиков всех побили, без особого, впрочем, рвения. Так, больше для порядку. Полезшего на рожон кузнеца били уже с чувством, но и тут обошлось без серьезного членовредительства. Зато пограбили всласть, все выгребли, подчистую. Собак и тех увели, разве что кошек оставили да мышей не тронули.

— Четыре коровы с телятами, бык, две лошади, шестнадцать коз, две свиньи и двенадцать поросят, — горестно перечислял староста. — Мы же с них пылинки сдували, ваша милость. Только-только вернулись, только-только отстроились и… эх, жизнь наша горькая… Хорошо хоть посеяться успели, да ведь до урожая еще дожить надо. А кушать-то нечего, все забрали.

Рустам пил воду из незамеченной разбойниками глиняной кружки и мрачнел, как от водки. Уже стало темнеть, когда в комнату зашел Гарт с многообещающей ухмылкой на лице.

— Ну?

— Нашли, — кивнул Гарт.

Складки на лице Рустама разгладились, в глазах появился блеск. Он встал с лавки, с хрустом расправил плечи и, взяв со стола шлем, кивнул старосте:

— Не печалься Фрон, сын Климена. Ты людей сохранил, и это главное. А коров с телятами и коз с поросятами мы тебе вернем.