Рассвет - KoVers
Наконец тросы стали легче, и Звеифель нащупала ногами крупный выступ. Рершер опустился рядом, с облегчением расправив плечи.
— Тяжелее, чем я думал.
— Может, отдашь это оружие мне?
— И не думай. Это опасно!
— Но твоя нога, она и так тянет вниз. А если…
— Не бойся. Если придётся — оставлю его. Обещаю.
Подъём продолжился. На сей раз, он длился дольше, но расстояние сократилось. Рершер ощущал всё большую слабость, точно, чем выше они поднимались, тем больший груз нависал на нём, утягивая вниз.
Потянулся третий заход, четвёртый. Дышать стало труднее, хоть фильтры и работали исправно. За панелью шлема лицо Звеифель покраснело. Она упиралась в покрытые чернотой камни, стараясь набраться сил для следующего подъема.
— Ещё немного, — сказал Рершер, стоило его жене прийти в себя. — Я посижу, совсем недолго.
Он поднял голову, решив отключить световые датчики. Холодная точка кольнула ему глаза.
— Оно там, я видел!
— Что?
— Небо.
Собрав остатки сил, они вновь выпустили тросы и, отталкиваясь от неровных стен, начали подъем. Небрежными движениями устройства тянули двух людей к поверхности, к огромному, реальному миру.
Вскоре точка обратилась полосой, блестящей чередой редких вспышек. Холодный свет их прыгал через скалы и проёмы, погибая на глубине, едва достигая рвавшихся к нему.
— Ещё немного, — Рершер рухнул на очередной выступ, половину которого затянул голубоватый свет. — Последний шаг. Звеифель?
Она стояла на краю, смотря вверх. Не видя глаз её, он знал, к чему они прикованы. Одинокая фигура в рыже-серебряном костюме казалась лишь частью сияния, падавшего с неба. Нереального, живого сияния.
— Стой! — Рершер кинулся к ней, едва та собралась выпустить трос, повиснув над пустотой. — Не смей!
Они столкнулись, протез взвыл и покосился, роняя владельца своего. Рершер покатился по выступу, ощущая всем телом сотни острых ударов, бивших по рукам, животу, груди и спине.
— Прости! — крикнула она, отходя от обрыва. — Я, я задумалась. Мне так жаль.
— Я жив, всё, всё хорошо, — на лице его расползалась кровь. — Кажется, костюм пробит. Давай, тогда, поднимемся?
Отвернувшись, Звеифель не смогла сдержать слёз. Бессильные руки выпустили трос, и тот зацепился за окраину скважины. Ночной свет ослепил её, резанув по мокрым глазам. Ещё несколько движений, несколько мгновений.
Она коснулась серебрящейся пыли, разбросанной всюду. Светлая линия делила мир надвое, отгоняя небо от земли. Миллиарды белых, голубых и золотых точек смотрели на Звеифель сверху, моргая среди густых серых полос.
— Мы здесь. Рершер. Мы здесь!
— Да.
Он опёрся на пикшет, оглядываясь по сторонам.
— Представляешь, это горы. Настоящие. Одна такая размером с весь наш город! И их тут сотни!
Звеифель молчала. Опустившись на колени, она смотрела в глаза своего мужа, в его блестевшее красным лицо, в трещину на его шлеме.
— Успокойся. Прошу, — Рершер открыл наручную панель. — Мы выбрались. Я жив, не бойся. Взгляни. Атмосфера разряжена, но дышать можно.
— Как? — она в тот же миг скинула шлем и глубоко вдохнула. — Такой свежий. Такой холодный. Колит в носу.
— Нам всегда говорили, что поверхность затянута газами. Но тут можно дышать, чисто. Так зачем врали?
— Так ли это важно? — тоска на лице её сменилась улыбкой. — Дай мне руку, вставай. Пойдём. Ночь близится к концу.
— Ты права, Звеифель.
Опёршись на пикшет, Рершер поднялся и сделал шаг. В тот же миг слуха его коснулся гул, разнёсшийся со всех сторон. Земля пошатнулась, и небо взревело безумным криком.
— Что это? — она впилась в мужа руками.
— Это…
Молния рассекла ночные облака, заглушив все звуки и мысли тех, кто слышал её раскат. Спокойный мир залился золотым блеском, угасшим перед тем, как красным воссиять.
На горизонте блеснула вспышка. Она мелькнула из-за гор, обратившись светом, что разрастался над планетой всё быстрей. Белым диском он нависал над бескрайними полями, сияя в трещащих горах и взлетавшей кверху пыли.
Из неоткуда ветер понёсся к нараставшему свету, к ужасу, что родился над головами Рершера и Звеифель. Он прижал её к себе так крепко, как мог. Бесполезный пикшет рухнул в грязь, влекомый к шару в небе, что пожирал тьму и горы, пыль и облака, пожирал весь мир, разрастаясь белым пламенем. Он становился лишь больше, ближе.
— Это и есть — рассвет?
— Это… не важно. Смотри на меня, Звеифель. Уже ничто не важно. Смотри только на меня.
* * *
Есть истина, открытие которой — страшно для всех и каждого. Она открылась мне сама собой, в тот день, когда исчезли Рершер и Звеифель, когда умер Хичкимсэ, когда на поверхность сбросили рейтонную бомбу.
Свет её пробился сквозь мельчайшие щели в стенах, слепя привыкших к пещерному мраку. Город трясло безумнее, страшнее, чем когда-либо. Прочнейшие дома рухнули в тот день, и все мосты и дороги превратились в кровавые руины. Я слышал нескончаемый крик за воем внешнего мира. Чувствовал удары, что волнами пробивались к самому ядру планеты. Все тоннели, все ходы, что соединяли нас с иными городами, рухнули тогда. Громадные светильники обрушились на головы наши, погрузив выживших в долгий мрак среди руин и вонючих тел.
С тех пор лишь две руки остались при мне, иная пара же — протезы, которые ставил мне мой ассистент. Теперь я лишь вспоминаю тот страшный день. Ту истину, что познал.
Мы все — на Фронтовой дуге. Наш мир касается её, ибо дуга проходит прямиком сквозь сеньрину Римсиф. Всё это время, война весела над головами каждого из нас.
Именно так Хичкимсэ попал в город, именно поэтому солдат Сашфириш рухнул на нас в тот давний день. И бомбы, раз за разом гремевшие на поверхности и привносили те удары, те толчки и катастрофы, что рушили города. Все землетрясения, что пережили мы, вызвала не природа, но две Империи, раздиравшие нашу планету на куски. И Ниривин, давшая нам всё для жизни, сделала всё, чтобы мы не встретили ужаса, гремевшего над нами.
Мой друг выбрался в опасный мир, что принял первые шаги его ударами орудий. Надеюсь я, что он жив, что целы оба. Я верю, что и по сей день, Рершер и Звеифель где-то там, живут, вдали, нашли то, чего всегда искали.
[1] Общий язык Империи Ниривин:
— Он умрёт вскоре.
— Почему ты говоришь на обще-имперском языке?
— Хочу кое-что проверить… он не понимает
