Джо Аберкромби - Герои

Танни почесал голову. Желток ещё не представал перед ним в философском обличье, но, наверное, у каждого бывают свои минуты задумчивости.

— По-моему долгому опыту, войны редко существенно что-то меняют. Чуточку там, капельку здесь, но в целом должны быть лучшие способы улаживать людские разногласия. — Он немного подумал. — Короли, знать, Закрытые советы и прочие — я никогда толком не понимал, отчего их так тянет воевать, учитывая, как решительно восстают против этого уроки истории. Война — чертовски неприятная работёнка за гроши, и всё самое худшее в ней ложится на плечи солдат.

— Зачем же идти в солдаты?

Некоторое время Танни не находил нужных слов. Потом пожал плечами.

— Как ни крути, самое лучшее занятие на свете.

Неподалёку без особой прыти по тропе перегоняли небольшой табунчик, копыта шлёпали по грязи, рядом тащились несколько солдат. Один отделился от остальных и вразвалочку пошёл к ним, грызя яблоко. Сержант Форест — да с широченной ухмылкой.

— Ох, проклятущий ад, — пробормотал под нос Танни, быстренько подчищая последние свидетельства переписки и кидая под гамак щит, который подкладывал под листки.

— Что такое? — прошептал Желток.

— Когда первый сержант Форест улыбается, на подходе редко бывают добрые вести.

— Когда же на подходе бывают добрые вести?

Танни пришлось признать, что Желток в какой-то мере прав.

— Капрал Танни! — Форест доглодал яблоко и выкинул огрызок. — Пробудился.

— К сожалению, да, сержант. Есть новости от нашего досточтимого командования?

— Кое-какие. — Форест мотнул большим пальцем на лошадей. — Ты будешь счастлив узнать, что мы получили назад наших скакунов.

— Великолепно, — проворчал Танни. — Как раз пора скакать на них туда, откуда пришли.

— Да не скажет никто, что Его светлейшее величество не обеспечивает своих верных солдат всем необходимым. Выходим утром. Или, самое позднее, следующим утром. Сначала в Уффрис, а там — на миленький, тёпленький кораблик.

Неожиданно, Танни заулыбался и сам. Севера хватило с него с лихвой.

— Домой, э? Моё самое любимое направление.

Форест заметил улыбку Танни и обнажил клыки.

— Прости, я тебя расстрою. Мы плывём в Стирию.

— В Стирию? — проворчал Желток, уткнув руки-в-боки.

— В чудный Вестпорт! — Одной рукой Форест обвил плечи Желтка, а другую выставил перед ними, как бы представляя величественный вид на город — на том месте, где на самом деле стояли трухлявые деревья. — Перекрёсток всего мира! Нам предстоит встать подле наших храбрых союзников из Сипани и покарать праведной дланью пресловутую дьяволицу Монцкарро Муркатто, Талинскую Змею. Она, по всем нашим сведениям, демон в человечьем обличье, душитель свободы и величайшая угроза, с которой когда-либо сталкивался Союз!

— После Чёрного Доу. — Танни потёр переносицу, улыбка стала воспоминанием. — С которым вчера мы заключили мир.

Форест хлопнул Желтка по плечу.

— Вот тебе прелесть солдатского ремесла, боец. На свете никогда не переведутся злодеи. И маршал Миттерик как раз тот, кто заставит их трепетать!

— Маршал… Миттерик? — Желток озадаченно потупился. — Что случилось с Кроем?

— С ним покончено, — буркнул Танни.

— Сколько их ты уже пережил? — спросил Форест.

— По-моему… навскидку, восемь. — Танни перебирал их на пальцах. — Френген, потом, Альтмойер, потом тот, низенький…

— Крепский.

— Крепский. Потом другой Френген.

— Другой Френген, — хмыкнул Форест.

— Выдающийся придурок, даже для главнокомандующего. За ним шёл Варуз, потом Берр, потом Вест…

— Хороший он человек был, Вест.

— Слишком рано ушёл, как большинство хороших людей. Потом был Крой…

— Лорды-маршалы переменчивы по своей природе, — пояснил Форест, кивая Танни, — зато капралы? Капралы вечны.

— Говоришь, Сипани? — Танни медленно отодвинулся в гамаке, подобрал одну ногу в сапоге, а другой начал потихоньку отталкиваться, раскачиваясь взад-вперёд. — Никогда там не был. — После недолгого раздумья перед его взором начали проступать кое-какие преимущества. Хороший солдат всегда поглядывает в сторону преимуществ. — Погода у них, вроде бы, неплохая?

— Прекрасная погода, — ответил Форест.

— Ещё говорят, у них там лучшие в мире шлюхи.

— Пока приказ спускали вниз, пару раз упомянули тамошних городских дам.

— Итак, две достойные цели.

— На целых две больше, чем тут, на Севере. — Форест лыбился широко, как никогда. Шире чем казалось необходимым. — А тем временем, поскольку твой контингент столь прискорбно сократился, вот тебе новый.

— О, нет, — простонал Танни. Мечты о шлюхах и ярком солнце увядали прямо на глазах.

— О, да! Сюда, ребята, подходим!

И они, конечно же, подошли. Четверо. Новобранцы, только что с корабля. Судя по внешности — из Срединных земель. В порту их целовала на прощание мама, а может и милка, а то и сразу обе. Новая выглаженная форма, надраенные ремни. Пряжки, само собой, сияют подготовкой к благородной солдатской жизни. Они уставились, пораскрывав рты, на Желтка, который захоти, не смог бы явить собой большую противоположность — с узким крысиным лицом, в потёртом изношенном кителе, замызганном после рытья могил, одна лямка на ранце лопнула и частично заменена шнурком. Форест жестом указал на Танни, словно балаганный распорядитель на своего уродца и, как обычно, обратился с одной и той же короткой речью.

— Ребята, это знаменитый капрал Танни, один из самых старослужащих унтер-офицеров дивизии генерала Фельнигга. Ветеран Старикландского восстания, Гуркской войны, предыдущей Северной войны, осады Адуи, только что завершившейся битвы при Осрунге и таких объёмов солдатской службы в мирное время, что более острый ум непременно бы помер со скуки. — Танни отвернул колпачок от желтковой фляги, отпил и передал её первоначальному владельцу, который в свою очередь пожал плечами и сделал неслабый глоток. — Он пережил понос, чахотку, паршу, осеннюю лихоманку, ласки северных ветров, пощёчины южных дам, тысячи миль переходов, многолетние рационы Его величества и даже самую чуточку настоящих боёв, дабы сейчас предстать — вернее присесть — перед вами…

Танни закинул один разбитый сапог на другой, медленно откинулся в гамаке и прикрыл глаза. Сквозь веки розовело зарево солнца.

Старая закалка

Когда он добрался назад, солнце уже клонилось к закату. Над заболоченным родником тучами клубилась мошкара, желтеющая листва отбрасывала на тропу пёстрые тени, на ветру колыхались толстые ветви, настолько низкие, что ему пришлось пригибаться.