Сергей Алексеев - Волчья хватка. Волчья хватка‑2 (сборник)

Сон у аракса-бродяги был тоже богатырский: Ражный не мог разбудить его, даже когда крепко встряхнул за плечо. Видно, давно не спал, сильно промёрз и вот дорвался до призрачного тепла (в пустые окна дуло, хотя от печи исходил жар), разомлел и потерял всякую чувствительность. Похоже, он забрался в избу ещё с вечера, как Ражный ушёл рубить баню, и, судя по мокрой, сильно изношенной одежде, почему-то брошенной на пол возле лежанки, бродяжил давно, хотя яловые армейские сапоги были ещё крепкими, а большой камуфлированный рюкзак, набитый чем-то под завязку, вовсе будто вчера из магазина, однако тоже сырой насквозь и оттого неподъёмный.

Должно быть, с головой искупался вольный засадник…

Ражный мысленно примерил его на роль таинственного покровителя и сразу же отверг своё предположение: у этого не могло быть матёрого топора — к рюкзаку приторочен туристический с обрезиненной ручкой, тем более ямщицкого тулупа — вещи ныне редкой даже в таких глухих углах. Да и что бы он понёс ему борцовскую рубаху?

На калика-то и вовсе не похож…

А что если его подселил бренка? Чтоб они начали рвать друг друга, раздирать пока на две части…

Неужели началось наконец послушание?..

Ражный развесил сушить одежду гостя, посчитав неприличным разбирать чужой рюкзак, засунул в печь берёзовый комелёк и улёгся спать на тулупе возле борова.

Появление нежданного гостя, принёсшего огонь и по-хозяйски заселившегося в чужой дом, спутало все замыслы. И одновременно успокоило: если придётся делить своё «я», то лучше уж со старым знакомым, чем с кем-то чужим…

Он проснулся позже «снежного человека» — на лицо стала капать вода.

Стараясь не шуметь, гость доставал из рюкзака вещи и развешивал их на лежанке, хорошо прогретом борове, трубе и по стенам. Видимо, человеком он был запасливым и все своё носил с собой: кроме пары борцовских рубах, оказалось два цивильных разного цвета и недешёвых костюма, откровенно дорогие галстуки, майки и прочее тряпьё, совершенно не нужное в Сиром Урочище.

Но более всего подивило, что бродяга носил с собой медную чашу и, судя по знакомому запаху, флакон с маслом для Пира Радости, которые он достал в последнюю очередь, чтобы просушить сам рюкзак.

— Что, воин Полка Засадного, подмочил репутацию? — Ражный откинул полу тулупа.

Тот на мгновение замер с мокрым рюкзаком в руках, потом сказал сдержанно:

— Здравствуй, Сергиев воин…

— Богом хранимые… Ты где купался? Странствующий рыцарь повеселел:

— Вчера речку переходил по лесине, а она не выдержала, разломилась на середине. Там глубина!..

— Откуда и куда путь держишь?

— В город ходил, за продуктами. А куда иду — сам не знаю.

— Все ещё бродяжишь?

— Доля такая…

Он не узнавал Ражного — все-таки минуло десять лет…

— Ну что, уделал олимпийских чемпионов? Гость насторожился, спросил натянуто:

— Чемпионов?.. А зачем их… уделывать?

— Не знаю! Ты же охотился за ними по всему миру? И на хвосте у тебя висел Интерпол…

Вольный аракс сделал длинноватую паузу, спросил тихо:

— Ты калик?

— Нет пока…

— Откуда информация?

— От памирского верблюда.

— Не понял…

Ражный встал, потянулся: в доме уже было достаточно светло, но прохладно из-за пустых оконных проёмов.

— Не узнал меня, бродяга-аракс?.. Вспоминай, как ты рвал через границу средь бела дня, как я тебя застукал у речки, когда ты смывал пыль дорог. Такого же мокрого…

Странствующий рыцарь сел на костюм, висящий на углу лежанки:

— Ражный?! Вот так встреча… Значит, ты уже здесь?

— Я тоже не ожидал, — усмехнулся Ражный. — Хотя ты ещё тогда собирался в Сирое… Спасибо за огонь! Выручил…

— Да на благо и здоровье, — с чинной усмешкой отозвался бродяга.

— Подумал, тебя бренка подселил…

— Нет, я сам забрёл. Гляжу — новая изба с печью и рядом никого. Растопил да и спать лёг. Здесь не принято разрешения спрашивать.

— Ты-то давно на Вещере?

— С тех пор и брожу по этим лесам…

— Не берут?

— Как сказать? Не так все просто, — увильнул от ответа бродяга. — Значит, тебя сюда уже запихали?.. Ну, Ослаб! Ну, старец! До чего же проворен!.. Все сходится! Дело за Годуном!

Эти его восторженно-насмешливые восклицания как-то сразу не понравились Ражному.

— Что значит запихали? — спросил он натянутым голосом.

— Да то и значит!.. Я же все про тебя знаю. Слышал, как ты хорошо начал, уложил на лопатки самого Колеватого! Потом опричника Скифа!..

— Скиф меня сделал…

— Скиф тебя проверял! И ты ему понравился. Поэтому ты здесь. Не ожидал, что тебя так быстро в Сирое упекут!

— Как говорят, от сумы и от тюрьмы… Бродяга рассмеялся:

— Эх, воин! Разве Сирое Урочище — тюрьма?.. Да это санаторий с пятизвездочными отелями! Вот я в турецкой сидел, это настоящая тюрьма…

— Все равно неволя…

— Кстати, а под каким предлогом тебя в Сирое загнали?

— Судный поединок вничью свёл…

— А кого Ослаб выставил тебе? Буйного?

— Да нет, волка…

— Ух ты! Не дрался с волками… Ну и как зверь в поединке?

— Я твою науку вспоминал. Помогало…

— Вот видишь! — обрадовался бродяга. — Не зря встретились!.. Кстати, тут в лесах один волк появился. Каждый день воет, утром и вечером в одно и то же время.

— Я тоже слышал… Только это не волк.

— Почему?

— Скорее кто-то поёт, как в храме.

— Похоже, но это волк. Я позавчера следы видел. Крупный. Несколько часов преследовал — не догнал… Подраться хотел.

— Ты в следах-то разбираешься?

— Ну, так… Приходилось выслеживать зверей. Для схваток… Хотя я не ловчего рода…

— Если в Сиром волки, значит, нет больше буйных араксов.

— Куда они делись? — усмехнулся «снежный человек». — Сидят… А почему вничью? В Судных так не бывает.

Ражный не хотел говорить, что произошло на самом деле, поэтому уклонился:

— Видишь, тоже сижу в этих лесах, дом срубил…

— Ну, с тобой все понятно! — заключил бродяга, не объяснив, что ему понятно. — А зачем такие хоромы возвёл?

— Так, по вотчинной привычке…

— Чего же без окон?

— Вставить не успел…

Ражному все больше не нравились эти назойливые расспросы и советы, напоминающие о приговоре и будущей доле, и потому он, на правах хозяина, демонстративно осмотрел мокрое тряпьё — в доме и так было влажно от сырого и теперь сохнущего леса.

— Это ты зря развесил, — заметил он. — Выноси на мороз.

— И то правда, — сразу согласился бродяга. — На улице быстрее высохнет…