Стивен Эриксон - Дом Цепей

— Армия Откровения — горячее железо.

— Да, Избранная. И потому нужно молиться, чтобы горнило сердца Таворы запылало жаждой мщения.

— Чтобы она тоже была горячим железом? Почему?

— Тогда мы не проиграем.

Колени Ша'ик вдруг ослабели, она чуть не присела; Л'орик подскочил, чтобы удержать, на лице была тревога.

— Госпожа?

— Я… я в порядке… Момент… — Она всмотрелась в Маттока, заметив короткий оценивающий взгляд — и тут же воин снова надел на лицо привычное безразличное выражение. — Вождь, что если Тавора — холодное железо?

— Опаснейшая схватка, о Избранная. Что сломается первым?

Л'орик вмешался: — Военная история открывает, Избранная, что холодное железо чаще побеждает горячее, нежели наоборот. Счет три или четыре к одному.

— Но Колтейн! Разве он не пал перед Корболо Домом?!

Она заметила, как Л'орик перебросился с Маттоком быстрым взглядом.

— Что такое?

— Избранная, — загудел Матток, — Корболо Дом и Колтейн провели девять больших столкновений — девять битв — на пути Собачьей Упряжки. Корболо вышел явным победителей всего из одной. У Падения. У стен Арена. И для этого ему понадобились Камист Рело, и еще сила Маэла, проводимая через жреца-джисталя, Маллика Реля.

Ее голова кружилась, паника охватывала тело; она знала, что Л'орик улавливает ее дрожь.

— Ша'ик, — шепнул он, склонившись к уху, — вы знали Тавору, не так ли? Вы ее знали, и она холодное железо, верно?

Она онемело кивнула. Она знала — сама не зная как, эта мысль родилась где-то в кишках, из природного инстинкта. Она знала, знала…

Л'орик склонил голову. — Матток.

— Верховный Маг?

— Кто среди нас холодное железо? Есть хоть кто-то?

— Двое, Верховный Маг. Один способен на то и на другое. Тоблакай.

— А второй?

— Леомен Молотильщик.

Корабб Бхилан Зену'алас лежал под покрывалом песка. Пот промочил телабу, облепив тело, и остыл, так что он уже непрерывно дрожал. Шестой сын низложенного вождя из племени пардийцев, он скитался по пустыням почти всю сознательную жизнь. Бродяга, торговец и кто похуже. Леомен нашел его, когда три граля тащили юношу за хвостами скакунов.

Цена выкупа оказалась смехотворно малой, ведь горячий песок ободрал с него кожу, оставив кровавую массу измученной плоти. Однако Леомен отнес его к целительнице, старухе из племени, о котором он и не слыхивал ни до, ни после; а женщина отнесла его к источнику в скалах, где он валялся без сознания, в лихорадке. Призвала древних духов воды. И он выздоровел.

Корабб так и не понял причин милосердия Леомена. Теперь, хорошо его узнав — лучше любого другого, клявшегося в верности — он понимал, что не стоит спрашивать. Природа этого человека противоречива, ее за всю жизнь не постичь. Одно Корабб понимал ясно: свою жизнь он охотно отдаст за Леомена Молотильщика.

Они лежали бок о бок, молча и неподвижно. Целый день. Сейчас, ближе к закату, они заметили вдалеке первых разведчиков, осторожно спустившихся на сковороду из потрескавшейся глины и соли.

Корабб наконец зашевелился. — Виканы, — шепнул он.

— И сетийцы, — ответил Леомен.

— А те, в серых доспехах, выглядят иначе.

Человек, что лежал рядом, хмыкнул и выругался. — Хундрилы, с юга от реки Ватар. Я надеялся… Хмм, их древние доспехи выглядят тяжелыми. Семеро знают, в каких древних могильниках они их награбили. Хундрилы не всегда были наездниками, и неудивительно, если поглядеть на эти доспехи.

Корабб щурился, ведь разведка подняла целые облака пыли. — Авангард идет почти за разведчиками.

— Да. С этим надо что-то делать.

Без дальнейших разговоров воины поползли с гребня, скрывшись от разведчиков, торопливо замели песок там, где лежали, и двинулись к оврагу, в котором ждали лошади.

— Ночью, — бросил Леомен, хватая поводья и вспрыгивая в седло.

Корабб тоже сел на коня и кивнул. Ша'ик узнает, разумеется, что ее приказом пренебрегли. Ибо Богиня Вихря не сводит глаз с каждого из детей своих. Но ведь это же их страна? Нельзя, чтобы захватчики шагали невозбранно. Нет, песок напьется их крови, осуществятся темные желания Жнеца-под-Капюшоном.

Л'орик встал около тропы к поляне Тоблакая. Как бы случайно оглянулся, едва заметным жестом руки высвободил магию — пропавшую почти так же быстро, как появилась. Удовлетворенный, двинулся дальше.

Она может быть рассеянной, но ее богиня не дремлет. Он ощущал все более сильное внимание к себе, колдовские щупальца тянулись в попытке отыскать, обнаружить хотя бы следы. Все труднее становится избегать поиска, особенно сейчас, когда он исходит не из одного источника.

Фебрил стал нервничать, как и Камист Рело. А паранойю Бидитала и подпитывать не нужно. Вся эта суета убеждала Л'орика: какие бы планы не затевались, они близятся к реализации. Так или иначе.

Он не ожидал обнаружить, что Ша'ик так… плохо подготовлена. Верно, она обнаруживает сверхъестественную осведомленность обо всем, творящемся в лагере, и даже проникает за его защитные чары, призванные скрыть перемещения. И все же… обладай она некоторыми знаниями, давно уже начала бы жестокую месть. Иные места остаются для нее скрытыми. «Я ожидал сегодня вопросов гораздо более суровых. Где Фелисин? А может, она не спрашивает потому, что уже знает». Ужасающая мысль, намекающая не только на обширность ее знания, но и на свойства души. На то, что она знает о сотворенном Бидиталом… но ей все равно.

Пыль, казалось, очень любит заползать в каменный лес. Он оставлял отчетливые следы, облегченно понимая: в последние дни никто, кроме него, не ходил по тропе.

Не то чтобы богине нужны тропинки. Но в поляне Тоблакая есть некая странность, намек на чары. Поляна словно была освящена. Если так, она стала слепым пятном в глазу Богини Вихря.

«Но все это не объясняет, почему Ша'ик не спросила о Фелисин. Ах, Л'орик, ты слепец. Ша'ик одержима Таворой. С каждым уходящим и приближающим к нам чужую армию днем одержимость растет. Как и сомнения, и, наверное, страхи. Она же малазанка — тут я не ошибся. В ней есть иной секрет, погребенный глубже всех прочих. Она знала Тавору.

И знание это руководило каждым ее действием с Возрождения. Отзыв Армии Откровения, когда стены Святого Города были уже видны. Отступление в сердце Рараку… боги, неужели это было паническим бегством?»

Но такая мысль непереносима.

Поляна показалась перед ним: кольцо деревьев, холодными нечеловеческими взорами дырявящих жалкую палатку в середине — и юная женщина, сжавшаяся перед каменным очагом в нескольких шагах.