Джо Аберкромби - Прежде чем их повесят

— Я отдам это женщине.

Дух засунул руку в свой каменный живот, и Логен осторожно подался назад. Появился кулак, внутри него было что-то зажато.

— Протяни руки, — шепнул он Ферро.

Джезаль непроизвольно ахнул и пополз прочь, когда вещь упала в подставленные ладони Ферро, и поднял руку, защищая лицо, раскрыв от ужаса рот. Байяз смотрел во все глаза. Ки нетерпеливо тянул шею вперед. Логен поморщился и откинулся назад. Длинноногий почти совсем убрался из пещерки. Все шестеро смотрели на темный предмет в руках Ферро — смотрели неподвижно и молча. Настала тишина — только печально завывал ветер. Вот оно, перед ними. То, ради чего они проделали такой долгий путь и претерпели столько опасностей. То, что Гластрод вырыл из глубины столько лет назад. То, что превратило в руины величайший город на земле.

Семя. Субстанция, созданная на другой стороне. Магия в чистом виде.

Ферро начала хмуриться.

— Это оно? — спросила он с сомнением. — Это та штука, которая распылит Шаффу?

Только сейчас Джезаль начал приходить в себя после ужаса, вызванного внезапным появлением Семени. Кусок неприметного серого камня величиной с кулак. Никакого чувства нереальной опасности не исходило от него. Не ощущалось никакой смертельной силы. Ни иссушающих лучей, ни молний. Камень выглядел, как камень.

Байяз моргнул. Он подобрался на четвереньках поближе. Он смотрел на предмет в ладонях Ферро. Он облизал губы, очень медленно поднял руку, пока Джезаль наблюдал за ним с колотящимся сердцем. Байяз прикоснулся к камню кончиком пальца и тут же отдернул его. Камень не высох мгновенно, не испарился. Маг снова потрогал его пальцем — и не взорвался. Он положил на камень ладонь, обхватил его толстыми пальцами и поднял. И все равно камень оставался камнем.

Первый из магов смотрел на предмет в своей руке, а глаза его открывались все шире.

— Это не оно, — произнес он дрожащими губами. — Это просто камень!

Воцарилось молчание. Джезаль смотрел на Логена, покрытое шрамами лицо северянина застыло от смущения. Джезаль посмотрел на Длинноногого — навигатор только пожал костлявыми плечами. Джезаль посмотрел на Ферро и увидел, что она хмурится больше и больше.

— Просто камень? — пробормотала она.

— Это не оно? — прошипел Ки.

— Значит… — смысл слов Байяза только начал доходить до Джезаля. — Я прошел весь этот путь… зря?

Внезапный порыв ветра потушил жалкий язычок пламени и бросил песок в лицо Луфару.

— Возможно, тут какая-то ошибка, — отважился Длинноногий. — Возможно, есть другой дух, возможно, другой…

— Нет ошибки. — Логен решительно покачал головой.

— Но… — Ки выпучил глаза. — Как же?

Байяз промолчал, играя мышцами на щеке.

— Канедиас. Это он. Он сумел надуть братьев, подменил Семя и оставил его себе. Даже мертвый Делатель мешает мне!

— Просто камень? — прорычала Ферро.

— Я не пошел воевать за свою страну, — пробормотал Джезаль в негодовании. — Я протащился сотни миль через пустошь, побитый, переломанный, в шрамах… просто так?

— Семя. — Ки оскалился, тяжело дыша. — Где оно? Где?

— Если бы я знал, — рявкнул ему в ответ учитель, — думаешь, мы торчали бы на этом забытом острове и болтали бы с духами о кусках простого камня?

Он размахнулся и с яростью бросил камень на землю. Камень треснул и раскололся на части, которые запрыгали, загремели и покатились к сотням, к тысячам, к миллионам таких же осколков.

— Его тут нет. — Логен печально покачал головой. — Если хочешь сказать про…

— Просто камень? — зарычала Ферро, переводя взгляд с осколков на лицо Байяза. — Ах ты дрянной старый лжец! — Она подскочила и сжала кулаки. — Ты обещал мне мщение!

Байяз повернулся к ней с искаженным от гнева лицом.

— Думаешь, у меня нет важней забот, чем твое мщение? — заревел он, брызгая слюной. — Или твое разочарование? — крикнул он в лицо Ки. — Или твое личико? — Джезаль сглотнул и спрятался в пещерке, стараясь стать совсем маленьким; его собственный гнев поблек перед яростью Байяза.

— Обманули! — рычал первый из магов, сжимая и разжимая кулаки в бессмысленной ярости. — Как теперь я буду сражаться с Кхалюлем?

Джезаль съежился, уверенный, что в любую секунду кого-нибудь разорвет на части, или подбросит в воздух и шмякнет о камни, или кто-то вспыхнет ярким пламенем — может, и он сам. Брат Длинноногий выбрал неудачный момент, чтобы попробовать остудить страсти.

— Не надо падать духом, друзья! Путешествие — само по себе награда…

— Только скажи это еще раз, бритый идиот! — прошипел Байяз. — Только раз — от тебя останется пепел!

Дрожащий навигатор бросился прочь, а маг схватил посох и зашагал прочь из пещеры, к берегу, мантия развевалась на ветру. Ярость его была так страшна, что остаться на острове показалось его спутникам чуть ли не более приятной мыслью, чем плыть с ним в одной лодке.

Именно эта вспышка ярости, решил Джезаль, и ставит точку в их путешествии.

— Ну что ж, — пробормотал Логен, когда они насиделись на холодном ветру. — Думаю, все. — Он захлопнул крышку пустого ящика. — Нет смысла плакать. Нужно…

— Заткни пасть, идиот! — рявкнула на него Ферро. — Не учи меня, что мне нужно! — Она выбралась из пещеры и отправилась к морю.

Логен поморщился, упаковывая ящик, вздохнул и забросил его на плечо.

— …Быть реалистом, — пробормотал он и отправился следом.

Длинноногий и Ки тоже пошли, пыша гневом и разочарованием. Джезаль двинулся последним, по шатким камням, щурясь от ветра, продолжая вспоминать все произошедшее. И каким бы мрачным ни было настроение, он с удивлением обнаружил, что не может перестать улыбаться. В конце концов, успех этого странного мероприятия никогда его не волновал всерьез. Важно было одно: он возвращается домой.

Вода плескала в борт корабля, поднимая холодные белые брызги. Паруса надувались и хлопали, скрипел такелаж. Ветер хлестал в лицо Ферро, но она не замечала его. Байяз в ярости ушел в трюм; остальные, один за другим, спрятались там же от холода. Только она и Девятипалый остались на палубе и глядели на море.

— Что теперь будешь делать? — спросил он.

— Пойду туда, где можно убивать гурков, — ответила Ферро без раздумий. — Найду другое оружие и буду сражаться с ними везде, где можно.

Она даже не знала, правда ли это. Она не чувствовала той ненависти, что испытывала раньше. Все сомнения и разочарования только заставляли ее говорить с еще большей свирепостью:

— Ничего не изменилось. Я все еще хочу мщения.