Nik Держ - Кулаком и добрым словом

Силивёрст плюнул в сердцах и зашагал прочь от городища. Неожиданно городские ворота вздрогнули. Затем, натужно скрипнув, они распахнулись, выпуская человек пятнадцать дружинников в полном доспехе, и еще дюжины три простых поселян, вооруженных, чем попало: кто держал в руках вилы, кто топор, а кто просто обоженную на углях дубину. Выехавший вперёд на серой кобыле старый кряжистый ратник, укоризненно попенял волхву:

— Это ты зря, старик, про баб-то! Ну чё, други, — обратился он к своему немногочисленному разношерстному воинству, — покажем старику, что не перевелись еще мужики у нас!

Пришпорив коня, всадник поскакал на помощь бойцам Претича. За ним следом побежали, бряцая доспехами, дружинники. От них не отставали простые мужики, потрясая своим нехитрым вооружением.

— Покажем старику, — оскорбился Силиверст, — да я сам кому хошь покажу! Э-эх, видно прав Претич — рано я с ратным делом завязал!

Старый волхв неторопливо пошел на звук бушующей битвы.

Подмога горожан оказалась, как нельзя кстати, имея большой численный перевес, поляки уже почти смяли киевских дружинников. Воевода, словно мясник залитый кровью с ног до головы, увидел подмогу и заорал, стараясь подбодрить своих ребят:

— Небоись, мужики — подмога пришла! Держись — не робей! — и еще яростнее замахал мечом.

Морозко, отбросив щит, бился двумя мечами, сея смерть в рядах супротивника.

— И верно дед баял, — проносилось в голове паренька, когда он поражал очередного врага, — тяжко в учении — легко в бою!

Остановившись, чтобы отереть пот, заливающий глаза, Морозко увидел, как в гущу сражения ворвался старый волхв. Парень дернулся было к нему — пособить, но понял, что его помощь деду не нужна. Старик двигался стремительно, как будто сбросил с плеч не один десяток годов. Не имея никакого оружия, кроме своего резного посоха, старик действовал им с удивительной ловкостью. Посох выписывал в воздухе замысловатые кренделя, временами превращаясь в сплошной диск. Вот свалился первый поляк с раздробленной в кашу головой — не спас даже шелом, сплющенный богатырским ударом. Следом рухнул второй, надевшись на окованный железом наконечник посоха. За ним третий. Четвёртый. В считанные мгновения вокруг старого волхва образовался вал мертвых тел. Старик, словно сама смерть, сеял панику в рядах ворога. Увидев залитого кровью старца, отправляющего к праотцам очередного противника, поляки приходили в ужас. Никто из них не решался встать на пути старика.

— Ого, вот это по-нашему! — сквозь лязг булата донесся до Силивёрста одобрительный рёв Претича.

Но ни городское подкрепление, ни даже вмешательство Силивёрста не могло переломить исход сражения. Враги брали числом: из киевской дружины на ногах держались пятеро, из городского ополчения отчаянно рубился только старый витязь. Морозко уже с трудом вращал обеими руками единственный, ставший непомерно тяжелым меч. Только Силиверст, словно смерч проходил сквозь ряды врага, без устали орудуя посохом и, оставляя за своей спиной горы изувеченных тел. Словно свора собак набрасывались поляки на оставшихся в живых врагов. Стряхнув с себя очередного противника, Претич прокаркал, задыхаясь: не поминайте лихом, и утонул под валом вражеских тел.

Где-то вдалеке послышался звонкая песнь боевого рога. И когда из леса хлынули воины с изображением сокола на щитах, те, кому посчастливилось остаться в живых, поняли — подмога пришла. Киевское войско взяло поляков в кольцо. Ляхи, сообразив, что сопротивление бесполезно, побросали оружие. Пока дружинники Владимира вязали пленных, старый волхв из кучи мёртвых тел с трудом вытащил бездыханного Претича.

— Жив! — облегченно выдохнул Силиверст. — Такого борова попробуй убей!

Претич вздрогнул и открыл глаза. Ухватившись за плечо Силивёрста, воевода с трудом сел. Облокотившись о мертвого ляха, воевода прошептал чуть слышно:

— Неужто сдюжили? Я ведь уже с этим миром попрощаться успел!

— Рано еще тебе с этим миром прощаться, — рассмеялся старик, — помучайся еще маленько!

— И то, правда! Я не спешу, — заверил Силиверста Претич. — А ты старик молодцом — бился, аки сам Перун!

— Ладно, — отмахнулся от воеводы старик, — сноровка уже не та…

В воздухе что-то легонько свистнуло, и старый волхв свалился на сидевшего Претича. Из затылка у старика торчало оперение ляшской стрелы.

— Дедунь, ты чего? — не понял Морозко.

Стрела, насквозь прошив старику голову, вышла из правого глаза. Паренек встал рядом с дедом на колени и заплакал, не стесняясь своих слез, умоляя не старика не умирать.

— Слушай, внучек, — задыхаясь, прошептал Силивёрст, — настигла меня старуха смерть! Возьми мой посох! В нем, в нём та чешуйка с доспеха Ярилы, помнишь? Теперь она для тебя безвредна… и обереги мои возьми, пригодятся… Да и память обо мне будет…

Старик закашлялся, у него горлом пошла кровь.

— Не умирай, деда! Не умирай, — закричал паренек, — прошу тебя!

— … Морозко… мальчик мой…

Силиверст вздрогнул, закрыл уцелевший глаз и замолчал.

— Нет! — закричал Морозко, обнимая бездыханное тело старика.

Подошедшие дружинники приволокли тело ляха, утыканного стрелами.

— Вот он, — извиняясь, сказал один из киевлян, — в кустах засел, а мы… не успели.

Претич тяжело поднялся на ноги и сказал с горечью в голосе:

— Жаль старика! Но он жил и погиб как герой! Я бы тоже хотел умереть с мечом в руках на поле брани, а не на печи от чахлой старости!

Дружинники обступили Силивёрста и, стуча рукоятями мечей о щиты, отдавали последнюю дань павшему старику.

— Слава!!! Слава!!! Слава!!!

А по щекам Морозки, прокладывая сквозь засохшую кровь и грязь светлые дорожки, бежали слёзы. Капля за каплей падали они на бездыханное тело старого героя.

Глава 4

Дым погребального костра поднимался столбом к темнеющему вечернему небу, унося в ирий души павших воинов. Морозко смотрел на яркое пламя, всеми силами стараясь сдержать предательские слёзы. Но слёзы не обращали внимания на усилия Морозки, а сами по себе стекали ручейками по его щекам и орошали иссушенную солнцем землю.

— Ты чего это паря, раскис совсем? — послышался за спиной низкий голос Претича. Воевода хлопнул Морозку по спине крепкой мозолистой ладонью и, обняв за плечи, продолжил:

— Твой старик погиб как герой, а все герои попадают в ирий! Силивёрст взирает на тебя сверху, а ты словно пацан сопливый носом шмыгаешь! Сейчас самое время тризну по павшим справить. Давай-ка, сопли-то утри, я тебя кой с кем познакомлю.

Морозко отер рукавом лицо и, развернувшись, нос к носу столкнулся с медведем. С крепких желтых клыков зверя свисали блестящие ниточки слюны, а его тяжелое дыхание взъерошило волосы на голове парня. Морозко попятился. Но, уперевшись спиной в необъятный живот Претича, застыл в нерешительности, выставив по перед себя резной посох. Претич гулко рассмеялся: