Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

Колдун поставил пробирку, которую только что взял в руки, обратно на стол, снова медленно повернулся к Букахе и холодно уперся взглядом ему в переносицу.

— Нет. А что?

— Н-нич-чег-го… — ходатайство экс-воеводы о лучшей доле застряло у него в горле, а в голове появилась и осталась на ПМЖ мысль, что, если разобраться, то и сейчас ему живется совсем неплохо. — Спасибо… Вам показалось… Извините… Я пойду… Если вы не думаете, что моя помощь вам может пона…

— Твоя помощь? — расхохотался от всей своей черной зловонной формации, известной у него под названием души, колдун. — ТВОЯ ПОМОЩЬ?! МНЕ?! ЧЕРНОСЛОВУ УЖАСНОМУ?! Ты должен быть благодарен, что я вернул тебе речь, ничтожество! Ненавижу предателей. Пошел вон, и скажи лейтенанту, чтобы он тебя хорошенько выпорол. За болтовню.

— Да… Конечно… Конечно… — пластмассово улыбаясь и кланяясь, попятился задом и не попал с первой попытки в дверь Букаха.

— Правильно я говорю?

— Правильно, ваше величество, истинный свет, правильно!.. Даже гораздо правильнее, чем есть на самом деле!..

— Что-о?!.. — вытаращил глаза Чернослов и расхохотался. — Ну, дурак…Подхалим и дурак. И как тебя ваш бывший царь такого терпел…

М-да-а-а-а…

Нелегко быть предателем.

Никто тебя не ценит и не любит…

Почему-то.

— И, кстати — поговорка "язык мой — враг мой" это точно про тебя, — окликнул уже скрывающегося в коридоре Букаху колдун. — И голос у тебя противный… И сам ты… Так что — молчи-ка ты опять. Тебе же лучше будет.

— За что?!..

— Если ты перед всеми расстилаешься, не удивляйся, если об тебя вытирают ноги, — презрительно ухмыляясь, процитировал Чернослов изречение дня из своего устроителя крокодиловой кожи.

Не дожидаясь ответа, он щелкнул пальцами — и боярин-ренегат снова чуть не подавился собственным языком.

— Вот так-то лучше, — криво усмехнулся колдун и махнул рукой — дверь, яростно скрипнув петлями, захлопнулась, с глухим стуком треснув экс-полководца по лбу.

Тот не смог даже охнуть.

Когда дверь за гостем закрылась, колдун заложил руки за спину и, едва не подпрыгивая от возбуждения, прошелся по палатам.

Заурядный человек на его месте сейчас бы вызвал Черную Сотню, и они быстро и методично перевернули бы дворец вверх дном и разыскали бы всех злоумышленников, а если бы не нашли, то назначили бы. Но это же всё плоско, приземленно и банально, как лист фанеры, упавший с крыши. Где в этом была интрига, где здоровый авантюризм, где полет фантазии?

Нет.

Это было не для него.

Он поступит иначе.

Со сладостным предвкушением удовольствия, он достал из ящика стола любимый устроитель, открыл на сегодняшней дате и в самом конце страницы — где еще оставалось свободное место — каллиграфическим почерком вписал, и сразу вычеркнул как исполненное: "Медленно и со вкусом утопить в крови мятеж, чтобы было о чем вспомнить".

Елена, онемев от ужаса, не в силах даже кричать и звать на помощь друзей-сообщников, молча ожесточенно вырывалась из стальных объятий колдуна, с издевательской улыбочкой наблюдающим за ее паникой.

Дионисий и Граненыч застыли на своих местах, не смея помочь ей и не желая бежать.

Да и что толку в бегстве? Коридор, наверняка, забит черносотенцами и их марионетками…

Но уже через полминуты улыбка его из мучительской превратилась в вымученную, что вполне могло означать, что ее пинки и тычки стали достигать цели, чаще, чем он признался бы, и он с силой швырнул ее на пол.

— Стоять! — ткнул он в сторону рванувшихся было к ней сообщников растопыренной пятерней, и их отбросило метров на пять, притиснуло к стеллажам — как будто бабочек прикололи, и они замерли — но не оттого, что повиновались.

Заклинание сковало их по рукам и ногам не хуже цепи.

— Итак, — немного отдышавшись и время от времени украдкой потирая пострадавшие от отпора Елены Прекрасной места, скривился колдун.

Фирменная издевательская усмешка что-то все еще никак не получалась.

— Что это за героев я вижу перед собой, когда уже начал было думать, что героизм этой нации не свойственен как явление? Кто вы, неизвестные защитники оскорбленных и похитители монархов? О ком будут слагаться былины? Чью доблесть, отвагу и безумие воспоют когда-нибудь полупьяные мини-сингеры? Чьи имена мне приказать высечь на надгробном камне? Ах, если б вы знали, какие памятники вам когда-нибудь поставит благодарный народ… Вы станете живой легендой… Хотя, почему живой? Нет, живой не получится. Определенно не получится. Особенно у этой ретивой девицы, — он злопамятно ткнул перстом в начинающую шевелиться на полу царицу. — Но памятники — это забавная идея. Вот ты, коротыш… Ты кто? Домовой? Коридорный? Чуланный? Лестничный?

Библиотечный гордо выпрямился во весь рост и — большего пока не позволяло сковывающее его заклинание — и презрительно выпятил нижнюю губу:

— Я — хозяин этой библиотеки. И я считаю ниже своего достоинства разговаривать с таким, как ты.

Чернослов, казалось, только порадовался брошенному вызову.

— Очень хорошее начало, — одобрительно кивнул он и с отвратительной улыбкой продолжил, как ни в чем не бывало: — Я позабочусь — тебе поставят гранитный обелиск по всем канонам: со сломанным мечом или разбитой вазой… Но что это я! Ты ведь живешь в библиотеке! Значит, не с мечом, а с порванной книжкой! Или книжкой, горящей, как факел! Он отдал свое бумажное сердце людям! Ха-ха-ха!..

Отсмеявшись над одному ему понятной шуткой, он живо повернулся к Граненычу.

— А ты? Кто ты, неизвестный герой?

— Истопники мы будем, — угрюмо буркнул Митроха и стал сверлить колдуна убийственным взором исподлобья.

— Истопник! — мелким, дребезжащим смешком расхохотался Чернослов. — Какая прелесть! Рыцарь полена и кочерги! Ты тоже презираешь меня, истопник? Ненавидишь? Жаждешь мести?

— Так вот… Ты же сам все сказал… — слегка развел непослушными руками тот.

— Ты уже придумал свое последнее желание? — осклабился колдун.

Митроха наморщил лоб, склонил голову на бок, серьезно задумался над вопросом и сообщил:

— Хочу увидеть твою голову на пике у городских ворот. Если можно.

— А если нельзя?

— Ну… Тогда на площади.

Чернослов снова расхохотался.

— Учись, Букаха! Простой истопник, работник вьюшки и поддувала, а ведет себя, как герцог! Я уже представляю: на твоем черном как сажа обелиске будет изображена сломанная кочерга на фоне рыдающей печи! Ха-ха-ха!..

Митроха промолчал, лишь задергал плечами.

— Ну, а здесь? Что мы имеем здесь? — повернулся колдун к еще не успевшей подняться на ноги Елене. — Букаха сказал, что ты похожа на вашу царицу, которую унес Змей.