Мария Капшина - Идущая

Ей так хотелось, чтобы кто-нибудь рассказал о приключениях, что кто-нибудь не выдержал. Да. О, как он рассказывал! Призывая в свидетели всех Вечных, кроме Килре, хотя один только покровитель вдохновенного вранья и согласился бы свидетельствовать о таких фантастических происшествиях. Одних только событий не было в рассказе: правдоподобных. Яблони укоризненно качали ветками. Стена, невидимая под густым плетением винограда, едва удерживалась от того, чтобы с хохотом осыпаться. Дайре слушала, ахая так часто, что закрывать рот было некогда. И Ликт готов был продолжать хоть до Порога полуночи — ради этого восхищения и детского счастья в непритязательно серо-голубых глазах.

Через час после заката начался очередной совет, где снова было много ругани, много красивых цитат и мало рациональных идей. Но ругань воодушевлённо раздувалась десятками голосов, цитаты ширились, сталкивались, и призраки великих мудрецов древности злобно дрожали бородами над головами своих потомков, испуская призрачные вопли и потрясая посохами. Усилиями Раира удавалось направлять крикунов, и в результате ругались они по делу. Дело от этого не двигалось.

Спокойствие демонстрировали пятеро. Ол Лезон стоял на том, что долго удерживать город не получится. Конструктивных решений он не выдвигал, взамен почтительно склоняя голову в сторону императора, но за обширной аргументацией своей позиции граф как-то заставлял забыть об этой детали. Раир, впрочем, помнил.

Он предлагал продержаться ещё три месяца. За лето армия Шегдара неминуемо вытянет все соки из окрестных деревень, а если вспомнить ещё и бесконечные дожди в начале лета, то несложно вообразить, какой неурожайной выдастся эта осень. И через месяц после сбора урожая армия Дракона уже достаточно прочувствует последствия — тогда-то и самое время навязать прямую битву.

Реана отстаивала идею переговоров, в расчёте на то, что Шегдару не более выгодно стояние под стенами Эрлони, нежели им — сидение за таковыми.

Два остальных островка спокойствия идей на обсуждение не выносили. Первый, Ниедол, посвятил вечер интенсивному наблюдению из-под маски рассеянной усталости. Второй, Аджлокарц, проявлял себя тем, что периодически оглаживал бороду, звенел цепью городского судьи [в данном случае — должность в правительстве Занги, а не конкретного города], дожидался всеобщего внимания и изрекал высокомудрую сентенцию из классиков. Классики становились всё классичнее раз от раза, а мудрость — всё многосложней и расплывчатей, подобно тому, как всё громче и замысловатее делались выкрики менее выдержанных участников. Около полуночи казалось уже, что почтенный зангец, спокойно дремлющий в удобном кресле, рывком просыпается от этой дрёмы и цитату припоминает больше по существу своего сна, нежели по существу обсуждения.

Когда совет завершился ни на чём, спать уже было поздно. То есть, рано. Участники разошлись по домам, Раир и Реана остались в зале. Раир — потому, что идти особо некуда, кроме кабинета, где ждали замученные планы города, карты Равнины и побережья и головная боль, ничуть не лучше той, что висела здесь. Реана — потому, что идти особо некуда, кроме госпиталя, где ждали замученные ранами солдаты, замученные ожиданием горожанки и головная боль, ничуть не лучше той, что висела здесь. Она — откинувшись назад, уложив ноющий затылок на край жёсткой спинки. Он — подавшись вперёд, опершись лбом на сомкнутые кулаки.

— Реана, — позвал Раир, не поднимая головы. — В твоём мире верят в богов?

Она зажмурилась и потёрла брови, пытаясь прогнать сон.

— Верят. Одни верят, другие нет. Религий уйма, да и людей не то, чтобы мало…

— А ты веришь?

Она подумала, укладывая голову обратно.

— Нет. Я вообще верить не умею, кажется. Выбирая между "знать" и "верить" я выбрала "знать".

— И в твоём мире много таких… Кто выбрал "знать"?

— Ага. В моей стране особенно много. В других поменьше. Но тоже много.

— А посмертие? В него тоже не верят?

— И в посмертие, и в воздаяние, и в справедливость, — беззаботно сказала она, закрыв глаза и ловя лицом сквозняк откуда-то слева.

— И… Как тогда? Ведь если богов нет, то нет никаких правил? И всё разрешено?

— Не совсем. Человек всегда придумывает себе правила. Просто не всегда приписывает авторство этих правил богам.

Раир дёрнулся, Реана не заметила.

— Есть законы, построенные на простой логике. Можно всё, что не вредит другим. Основное и чуть ли не единственное правило человеческого общежития, — усмехнулась она. Раир молчал. С силой растёр лоб, сжал виски. Его голос прозвучал глухо; потому, наверное, что смотрел Лаолиец в стол.

— А в тех случаях, когда приходится выбирать из двух зол меньшее?

— Выбирай меньшее, — пожала плечами Реана. — Или третье, что ещё эффективней.

— Это в теории просто.

— Ну, так можно сказать о любой системе правил! — беспечно сказала Реана. Хотела тряхнуть головой, но поленилась.

— Да.

— На тебе пример, пожалуйста. Шегдар ставит ультиматум: сдаться или проиграть.

Раир снова не выдержал и метнул в неё быстрый взгляд. Она снова этого не заметила, полулёжа с закрытыми глазами, запрокинув голову. На лице неровными пятнами лежал факельный свет. Границы пятен дрожали, когда факельный огонь качался на сквозняке, и выражение лица ничего не сказало Раиру. Даже шевеление её губ казалось обманом зрения.

— А я предлагаю третье решение: разойтись до следующего матча. Мы ни черта сделать не можем, и он точно так же. Клинч не удался — расходимся, поищем другой способ атаковать…

Раир помолчал ещё. Задал другой вопрос — который счёл бы главным в любом другом случае, только не сейчас.

— А власть? Здесь Вечные решают, кто станет правителем. А там? Если вы не верите в Вечных.

Реана повернулась к нему с искренним удивлением. Он уже поднял лицо, но был только рад, что всё тот же факельный свет не даёт пристально глядеть в глаза.

— Раир… Ты… действительно считаешь, что правителей назначают высшие силы? Не сами правители? Хочешь сказать, меня триста лет назад (он с трудом удержался, чтобы не поморщиться) выбрали Вечные? Это я планировала! Я прорабатывала детали и выполняла план! Я, а не потусторонние силы! Понимаешь? И точно так же в моём мире. Человек сам добивается власти! Уникумов, которым она свалилась на голову, можно пересчитать по пальцам одной руки!

— Видишь ли, я всю сознательную жизнь полагал, что есть власть, данная Вечными, — истинная власть, священная, которая строится на избранной крови, — и бесчестная, захваченная обманом. И мне жаль твой мир, если там не знают законной власти, а только ту, которая достаётся случайному захватчику!