Никому и никогда - Loafer83
— Валерий, — второй офицер было протянул ей руку, но быстро поняв, что она не пожмет, приложил ее к сердцу. — Уверен, что мы подружимся.
— Уверена, что нет. Я не могу уехать. У меня отделение, мне надо согласовать командировку с руководством.
— Об этом не беспокойтесь, с вашим руководством все улажено. Вы направляетесь в командировку, суточные и другое получите как положено, — офицер слева демонстративно посмотрел на часы. — Вылет рано утром, вам стоит подготовиться.
— Я могу за вами заехать, — сказал второй офицер.
— Пришлите билеты, я доеду сама. Не бойтесь, я не опоздаю, — она бесстрастно посмотрела на улыбающегося офицера. От понимания того, что вот с этим она должна будет пытаться разговорить ребят, которые и так пострадали, ей становилось тошно. Если бы не Денис, сжавший ее колено, она бы точно что-нибудь высказала. — До завтра, Валерий.
— Увидимся, Аврора. Смотрите, не пальните еще раз, страна второй революции не выдержит.
Ох, сколько раз она слышала эту тупую шутку. Сколько человек считали своим долгом поупражняться в остроумии над ее именем, и скольким она затыкала рот, унижая до уровня пыльного плинтуса. Но сейчас она промолчала, потому что она их презирала и с трудом скрывала это на лице. Желая спастись, она посмотрела на Игоря Николаевича, сидевшего все это время молча.
— Ты права, главное, что ребята нашлись. И Юлю найдем, я тоже в это верю. Плохо то, что Альфира и Максим ничего не помнят. Здесь какой-то блок в памяти, они не замалчивают, а просто тупик, как в стену упираешься. Может, тебе удастся подобрать ключик, как ты подобрала к Алисе.
— Не знаю. У Алисы был страх, а ни Альфира, ни Максим ничего не боятся. Тут другое, поэтому не буду прогнозировать результат, — она открыла на планшете фотографии Альфиры и Максима, потом снова Айны. — Девочка травмирована и очень сильно. Ее нельзя трогать. Если она установила контакт с Мэй, то это будет пока лучшей терапией для нее. Она как будто из другого мира, она совсем другая.
— Ты права, с Мэй они очень подружились. Мэй несла ее с танкового полигона. Мы тебе не сказали, где их нашли. Так вот они оказались на территории военной части, на танковом полигоне, где хранят старые танки.
— Танковое кладбище? — удивилась Аврора. — Так на карте все сходилось в этом месте, помните?
— Стоп! А вот теперь вам стоит помолчать. Если кто-нибудь из вас передаст эту информацию в СМИ или расскажет кому-нибудь, то вы будете отвечать по всей строгости закона. Эта информация строго секретна, а в отношении тех программистов, которые создали эту карту, мы еще разберемся, — офицер слева сощурил глаза. — Не забывайте, Аврора, мы проверим и вашу причастность к этому делу. Пока же мы привлекаем вас как специалиста. Ваши коллеги на месте ни на что не способны, но не думайте, что это дает вам иммунитет. В нашей стране иммунитета не может быть ни у кого, запомните это.
59. Tomorrow never come
В палате стало непривычно тихо. Исчезли звуки из коридора, сквозь приоткрытую дверь доносился постоянный гул телевизора, смешки медсестер и звяканье подносов на тележках. Неслышно было даже неистребимого бурчания и комментирования телевизора завсегдатаями ЛПУ, сбегавшими в эти белые безжизненные стены, надеясь обмануть судьбу. Коридор был пуст, телевизор выключен, пациенты по палатам с плотно закрытыми дверьми, медсестры в своем закутке, лишь принудительная вентиляция шелестит чуть заедающими лопастями.
Айна рисовала карандашами. Цвета ей были неважны, она рисовала в негативной форме, рисунок проступал в виде белых силуэтов на черном, красном или синем фоне из отрывистых и очень точных штрихов. Как могла так рисовать слепая девочка, не понимали врачи и профессора, мучившие девочку осмотрами по два-три часа в день. Айна не сопротивлялась, доверяя Мэй, всегда сидевшей рядом, мягко сжимавшей руку в особо тревожные моменты. Никто не понимал, кроме Мэй и Авроры, единственной, кто не задавал девочке никаких вопросов, откуда она, кто ее родители, где и как она жила и тому подобное. От этих вопросов Айна впадала в ступор, не в силах ничего ответить, а потом долго плакала и звала кого-то, разобрать речь было сложно. Айна разговаривала с интересным акцентом, напоминавшим сразу несколько диалектов. Как и девушки с Урала, она завышала тон на последнем слоге в конце предложения, но в то же время говорила немного распевно, словно пела длинную песню о снеге, о бескрайней ледяной пустыне и редком, но теплом и добром солнце, способном оживить даже самый мертвый лед.
Альфира и Максим молчали, но не потому, что что-то скрывали, а потому, что не могли ответить. Их допрашивали каждый день, по шесть-восемь часов, пока не вмешивался лечащий врач, выгонявший озлобленных чекистов из палаты. Максим лежал в реанимации под капельницами, Альфиру к нему не пускали, только Мэй, носившей записки влюбленных, чувствуя себя при этом немного молодой. Аврора никого не допрашивала, она просто разговаривала, выводя на воспоминания из прошлого, когда еще не было этого кошмара, шаг за шагом выходя к незримой стене, защищавшей сознание спасенных от перенесенного ужаса. Она поставила выборочную амнезию, написав не одну стопку бумаг, чтобы от ребят отстали хотя бы на время. Препараты и витамины были полезны и здоровому человеку, лучшее, что можно было сейчас сделать, так это не трогать. И это очень раздражало приставленного к ней сотрудника, требовавшего ускорить дознание, натыкаясь каждый раз на стену доводов и подкрепленных анализами и выводами противопоказаний. В конце концов надсмотрщик стал пропадать, появляясь в больнице под вечер с пачкой дежурных вопросов, став Авроре еще противнее. От бравого офицера несло дешевым виски и шлюхами, как быстро опускается человек от безделья.
Аврору больше всех интересовала Айна. Девочка в первый день знакомства не испугалась ее, долго и бережно ощупав лицо и голову. Потом Айна взяла листок и нарисовала цветок синим карандашом. В отличие от остальных рисунков, она рисовала именно карандашом, а не штриховала пустоту. Цветок получился колючий и грустный, но сквозь иголки проступала еле заметная улыбка. Ее первой заметила Мэй, сказав, что это точно она. Аврора разглядела не сразу, уже после трех ночи, сидя на полу в номере, она увидела рисунок глазами Айны и Мэй. Денис тоже сразу ее узнал, что еще сильнее разозлило Аврору, получается, что она одна себя не знает? Какой удар по профессиональной чести! Айна и Мэй были удивительно похожи. Внешнее сходство сразу бросалось в глаза, но гораздо сильнее Аврору поразила их связь, образовавшаяся моментально, будто бы каждая прятала
