Константин Башкатов - Сказание о чернокнижнике. Книга I (СИ)

Двери тихо открылись, и Ашамаэль увидел бледное и изуродованное тело Маэлин. Лишь лик её был по-прежнему чист и нетронут чёрной сталью. Падший эльф в ужасе замер, стоя в дверях. К горлу подступил горькой ком, и чёрную душу колдуна словно пронзили тысячи клыков. Глаза в ужасе расширились, пламя в них угасло. Словно во сне он подошёл к изуродованному телу эльфийки, с гулким ударом рухнул на колени, посох упал рядом. Тело девушки было просто небрежно брошено на пол у дверей. Немеющие пальцы нащупали заледеневшие окровавленные руки Маэлин. На лице падшего эльфа застыло потерянное выражение. Не помня себя от горя, прижал он к губам длань Маэлин, и по щекам ручьями хлынули слёзы. Отчаянье нахлынуло на душу мага тьмы, и плечи его поникли. Из груди, словно утробный рык, вырвался нечленораздельный вопль. Пожалуй, первый, и, возможно, последний раз, Ашамаэль был готов презреть и отринуть не только свет, но и жизнь, ибо зачем жить, если он не смог уберечь то, что было дороже всего на свете? Дороже всех драгоценностей и денег, дороже магии и знаний. Казалось, что весь мир разрушается, и эльф готов был поклясться, что видел, как стены и вся реальность вокруг медленно разложились на мелкие кусочки безумного пазла и закружились вокруг, раня измученную плоть. Но ступор чародея длился не долго — вскоре скорбь и отчаянье разбавил гнев, напоминание самому себе о том, что Сакфир здесь, рядом. Тьма затопила душу мага тьмы без остатка. И воздух вокруг задрожал, а пол начал покрываться инеем. От напряжения задрожали стены, потрескались стёкла, и тело погибшей девы окутал лёд, словно сверкающий курган. Пламя яростно запылало в глазах колдуна, полностью затопив его очи, лишь чёрные зрачки, будто две бездны, не излучали пугающий свет, а поглощали его. Окровавленные пальцы выпустили руку девушки и смокнулись на холодном древке посоха. Вновь лик Ашамаэля страшно исказился от гнева, и даже кожа его словно потрескалась, а сквозь неё виднелось чёрно-серое свечение — таково было разрушительное действие тёмной магии. Каждую частицу тела и души жгла нестерпимая боль.

— Сакфир, проклятая крыса, покажись! — рявкнул чародей, яростно ударив посохом о каменный пол так, что по древней кладке пошли трещины, а стены приглушённо загудели. И тёмная колдунья показалась в алом свете, выходя из-за колонн. В руках её мрачно мерцал чёрный жезл с ядовито-зелёным камнем в навершии, на лице — несвойственное ей серьёзное выражение. — Ты явилась в мой дворец в погоне за своей судьбой, и настигнет она тебя, не успеешь оглянуться! Довольно прятаться за спинами своих недоучек! Но прежде чем я тебя прикончу, ответь мне — зачем? Зачем это всё?

— О, тебе интересно, как над Амаралан-Анордом оказались два дракона? — протянула Сакфир, медленно приближаясь к чернокнижнику. На лице её застыло задумчивое выражение. — И почему твой мятежник сговорился с дроу? Сложно было найти и собрать вместе твоих врагов, но, как видишь, я это сделала. О, этот дроу, ты его точно видел. Красавчик, правда? А его стальная рука — мой дар, также как и его сила. Помнишь того командира, которого ты оставил умирать в зимнем лесу, когда уходил из старой крепости? Он выжил и все эти годы носил ненависть к тебе в своём сердце. Без правой руки ему было сложновато. Впрочем, я это исправила, я же помогла продвинуться ему по службе. А что до твоего вассала, он оказался беспринципной тряпкой. Как только узнал, что всего лишь объединившись с дроу, он получит столицу Сиралиона и твою голову — тут же согласился. А драконы… Они злы на тебя из-за Скаррестинуора. Ведь он такой же, как и ты. Он предал всех, до кого только добрался, его власть зыбка среди своих сородичей после всех тех войн.

— Ты, правда, думала, что это остановит меня? — процедил сквозь зубы Ашамаэль, овеянный завихрениями из чистой магии. Даже мелкие камни вокруг него поднимались в воздух.

— О нет. Всего лишь затормозит. Все эти смерти только для того, чтобы выкрасть твою «святую» вертихвостку. Она подыхала, моля о смерти Дартазаэля… — с издёвкой прошипела Сакфир.

— А ты будешь молить смерти у меня! Защищайся! — рявкнул Ашамаэль и кинулся в атаку, от злости окончательно обезумев и отдавшись тёмной ярости. Хотя эльф давно пал во тьму, он не обладал свойственной многим чернокнижникам кровожадностью. Не в такой мере. Сейчас же его душа жаждала крови, и даже было не так важно, чьей. Как и замышляла Сакфир, Ашамаэль стремительно начал сокращать расстояние, при этом уничтожая всё перед собой ревущим чёрным пламенем, которое, казалось, пожирало весь свет. Ведьма с трудом защищалась и уже начинала бояться, что не выдержит напора. Вот падший эльф почти вплотную приблизился к сопернице и занёс посох для смертоносного удара, ибо чёрное древко уже было объято тёмным пламенем. Но тут же Сакфир исчезла в густой серой дымке и оказалась за спиной мага тьмы, вновь задав условия для дальнего боя. Со времени последней встречи главы Длани и падшего эльфа многое изменилось. Сакфир привыкла считать Ашамаэля заносчивым высшим эльфом, который с трудом управляется с той непомерной мощью, которую принесли его же амбиции, но сейчас всё обстояло совсем по-иному. Из дерзкого недоучки Ашамаэль превратился в опасного зверя — он был на порядок сильнее Сакфир, но не столь коварен и осторожен, как она. Именно на свою изворотливость Сакфир и уповала, осознав, что просчиталась, позволивши узнать своему врагу о смерти Маэлин. Последовал удар в спину — огненный шар опалил поясницу падшего эльфа. С яростным воплем Ашамаэль развернулся и зло отмахнулся от второго огненного шара. Теперь сошлись лёд и огонь, и воздух вновь затрещал от разницы температур, ибо оба сражающихся вначале избрали стихию, а потом уже пали во Тьму. И чернело пламя, а лёд отливал мглой самой Бездны. Казалось, сражающиеся вообще позабыли обо всём, ибо храм начинал постепенно рушиться, а от тела Маэлин не осталось даже костей — магическая буря уничтожила всё. Сакфир в схватке изворачивалась как могла и почти не понесла урона, в то время как тело Ашамаэля покрывали ожоги. Но ярость падшего эльфа была столь безгранична, что он не ощущал ни усталости, ни страха. А вот Сакфир — напротив.

И, наконец, схватка подошла к концу — Сакфир дала слабину и Ашамаэль точным заклинанием повалил её на пол, тем самым прервав сражение. Как только колдунья попыталась встать, чуть ниже горла опустилась нога чернокнижника, придавив её к земле. Сакфир испуганно захрипела, а глаза её в ужасе расширились, когда в лицо уставилось ледяное навершие чёрного посоха. Лик мага был подобен каменному изваянию. Глаза, словно два горнила, разливали свечение вокруг, а окровавленные губы скривила болезненная ухмылка. Словно луна белые волосы чародея тоже не избежали странных эффектов и теперь пугающе мерцали в полумраке, хотя и были местами обожжены. Кожа чародея покрылась страшными ожогами и трещинами, лишь лицо сохранило более-менее узнаваемый вид, ибо почти не было затронуто вражеской магией. Одежда Ашамаэля была обуглена и изорвана, болезненно впившись в кожу, от чего казалось, что тёмные руны на длиннополой тунике с удвоенной силой питают тело падшего эльфа. И под ногой бессердечного чернокнижника лежала поверженная Сакфир. Лишь одно движение длани отделяло её от гибели, но в душе чернокнижника происходило что-то странное. Он решил отпустить Сакфир, когда должен был убить, тем самым унизив её ещё больше. Но, тем не менее, нога эльфа ещё сильнее надавила на грудь, вызвав болезненный хрип.