Башня. Новый Ковчег 5 - Евгения Букреева
— От да! — прокомментировал молчавший до этого Бублик. — Содом и Гоморра. Станция конечная.
Насчет Содома и Гоморры майор был прав. Громкая музыка, мельтешащий, бьющий в глаза свет, алкогольные пары, полуголые женщины…
— Это что, притон? — спросила Вера и немного оторопело добавила. — Обалдеть.
— Давай-давайте, ребятушки, двигаемся, не стоим, — тут же заторопил всех Бублик. — Шустренько идём, чтоб непотребство энто не разглядывать. И тебе, Остапенко, неча пялиться, — майор сердито нахохлил брови, увидев, как один из его соколиков радостно заоглядывался по сторонам. — Женилка ищшо не выросла. Так что, давай, Остапенко, бери на руки дедушку и бегом…
— Ох уж эта ваша самодеятельность, — полковник уставился почему-то на Сашку. Серые глаза смотрели изучающе, и Сашка машинально поёжился. — Сначала Ника Павловна учудила. Теперь вот вы. Всыпать бы вам по первое число.
— Мы между прочим стариков спасали! — Вера вскинула недовольные глаза на полковника. Её подбородок слегка подрагивал, а бледные щёки в искусственном свете ламп казались почти белыми. Упершись взглядом в Долинина, она избегала смотреть по сторонам, и Сашка, кажется, понимал почему.
Когда они вошли в эту комнату, действительно быстро миновав всё «непотребство», потому что рослый Остапенко, подхватив почти невесомое тело старого учителя, шустро побежал, подгоняемый окриками Бублика, так что и им с Верой пришлось припустить вслед за ними, полковник был не один. Вместе с ним, вокруг стола, на котором были разложены какие-то карты, стояли и что-то обсуждали ещё четверо: двое военных, оба в возрасте — одному, высокому, с худым морщинистым лицом, было хорошо так за шестьдесят, — и двое штатских. В высоком моложавом мужчине с копной каштановых волос и загорелым лицом (он обернулся при их появлении и расплылся в знакомой мальчишеской улыбке), Сашка с изумлением узнал отца Марка Шостака, который в Башне занимал должность начальника береговой охраны, а рядом со старшим Шостаком, поразительно похожий на отца — та же копна каштановых волос, те же задорные глаза, в золотисто-ореховом свете которых можно утонуть, то же широкое лицо, обветренное морем и солёным ветром, — стоял сам Марк. Марк, увидев их с Верой, заметно растерялся и даже сделал шаг назад, словно желал остаться незамеченным. А Вера, застыв на мгновенье, быстро прошла внутрь, уселась на предложенный ей стул, и, кажется, с того момента, не посмотрела больше на Марка ни разу.
Сашка вспомнил, что он спрашивал у Веры про Марка, но та как-то уклончиво ответила, что Марк занят, у него работа, и он устает, и вот сейчас выяснилось, что у Марка не только работа, но ещё и подполье, и они об этом ни сном ни духом. В общем-то, наверно, это было правильно, но по тому, как старательно Вера отводила взгляд, прилагая все усилия, чтобы не глядеть на Марка, Сашка понимал — такое поведение её крепко задело.
— Пока вы тут по притонам прячетесь, — продолжала Вера. — Мы сумели вывести из больницы семнадцать стариков. Семнадцать! Иначе бы завтра их убили!
— Да никого бы не убили, — в голосе полковника сквозила усталость. — Мы про это ещё утром знали.
— Тогда почему вы их оттуда сами не вывели? — удивился Сашка.
— А зачем?
— Но ведь приказ… я сам видел приказ. Там и подпись стояла от УбН, — Сашка вспомнил размашистую резолюцию начальника УбН или отдела убыли населения, затейливые вензеля на пол-листа.
— Приказ до УбН доведён не был, — пояснил Долинин. — Алина Темникова сегодня утром, получив его от Марковой, в УбН ничего передавать не стала.
До Сашки постепенно доходил смысл сказанного. Значит, Алина и так всё знала. В базу наверняка приказ занесён под другим номером, подпись подделана, а завтра…
— А завтра, — словно прочитав его мысли, ответил полковник. — Алина просто составила бы фальшивый отчёт о проделанной работе. Так что стариков не было никакого смысла трогать. И уж тем более светить их пропуска на всех КПП.
Сашка ощущал себя последним дураком, тупым кретином. Спасатели хреновы. Только всё испортили. Вера, наверно, испытывала похожие чувства, на её бледных щеках появились неровные алые пятна, глаза заблестели, и Сашке даже показалось, что на кончиках длинных ресниц дрожат слёзы.
— Значит, Алина, получается, за нас? — тупо спросил он.
Полковник молча кивнул.
— Но мы же этого не знали! — почти выкрикнула Вера. — Нам же никто ничего не сказал! Как некоторым!
— Эх, да ладно, — Долинин махнул рукой. — Сейчас Алексей Петрович посмотрит, что там можно поправить, чтоб информацию о засвеченных стариковских пропусках из базы почистить. Справитесь, майор? — обратился он уже к Бублику.
Тот переступил с ноги на ногу и бросил сочувственный взгляд на Сашку и Веру.
— Сделаем, товарищ полковник. Ужо только вы робяток не ругайте. Оне ж как лучше хотели.
Полковник их не ругал, так, пожурил слегка, хотя — и Сашка его прекрасно понимал, — всыпать им у него руки чесались. Но, наверно, останавливало то, что Вера — внучка генерала Ледовского, а может и весь их раскаивающийся вид.
Иосифа Давыдовича давно увели в одну из соседних комнат. Старик сильно устал, но свой голос в их защиту подал и не раз, да так, что один из долининских военных не выдержал, рассмеялся: «Не бойся, отец, бить твоих спасателей не будем», чем здорово разрядил обстановку, заставив их всех улыбнуться.
Они уже собирались уходить, ждали только Остапенко, которого послали с поручением к какому-то Василию Михайловичу, и, когда дверь наконец отворилась, Сашка первый с готовностью поднялся. Но вместо Остапенко вошёл незнакомый молодой человек — симпатичный, со слегка курчавыми волосами и хитроватым лицом, а следом за ним Алина Темникова. Оба, мгновенно оценив обстановку, настороженно замерли. Полковник, перехватив взгляд молодого человека, деланно вздохнул.
— Если у тебя чего-то срочное, Слава, выкладывай, не стесняйся. Все свои. В нашем полку пополнение. Нежданно-негаданно, — Долинин кисло улыбнулся. — Вот, полюбуйтесь, ребята целую операцию организовали по спасению стариков, подлежащих принудительной эвтаназии. Это я про тот утренний приказ, Алина. Потом, когда эти деятели уйдут, мы с
