Далия Трускиновская - Люс-а-гард

Зульфия же озиралась в поисках хоть одного пациента. Потому что кроме чистейшего восемнадцатого века тут не было ровно ничего. Даже вдали не сверкали на солнце зеркальными окнами современные корпуса.

На этого гипотетического пациента была вся их надежда. Поскольку пациенты — народ скучающий, а появление двух разведчиц (Люс — в темно-зеленой коже, Зульфия — в коричневой с художественными разводами, Люс — в выпущенном поверх кожи золотистом кружевном воротнике, Зульфия — в пышном розоватом жабо, торчащем из расстегнутой куртки) было бы для них неплохим развлечением.

Но пуст был парк, ни единого голоса не слышалось ни справа и ни слева, ни сзади и ни спереди.

— Не может быть! — хмуро сказала Люс. И Зульфия правильно ее поняла — не может быть, чтобы мы с такими трудами раскопали эту подозрительную клинику только для того, чтобы прогуляться по парку!

— Может быть, у них тут тихий час? — в огромном недоумении спросила Зульфия. — Или «Супернет» все-таки был прав, и это давно не клиника?

— И наша генная инженерия шлепает вперед семимильными шагами? — продолжала в том же духе Люс. — Нет, если на земле есть хоть одна толстуха, то она именно здесь!

— Мы еще не добрались до Австралии, — напомнила Зульфия. Но Люс уже вплывала в тихую, но стойкую ярость.

— Я останусь здесь, и буду здесь торчать, пока не разберусь, чем занимается это идиотское заведение! — негромко, но грозно начала она. — И я разгромлю их всех, и поставлю вверх дном, и я найду то, что мне нужно! Ясно?

— Ясно, — согласилась Зульфия, хотя на самом деле Люс задала вопрос риторический, и обращался он к незримому руководству загадочной клиники.

Люс подозрительно посмотрела на подругу. Ни малейшего сомнения в ее отваге не было на красивом личике А-Гард Семнадцатой. Зульфия глядела на Люс скорее с ожиданием — что предпримет отчаянная фехтовальщица?

— А начнем мы вот отсюда! — провозгласила Люс и широкими шагами направилась к мостику, ведущему на рукотворный остров.

Зульфия двинулась следом, совершенно не понимая, что можно начать на этом крошечном островке. Скорее всего, Люс и сама этого не знала. Просто ее ярость требовала активного движения вперед. Прямо по курсу был островок — вот она туда и устремилась.

В другое время выгнутый, как кошачья спинка, мост с четырьмя искусного литья фонарями непременно очаровал бы Люс. Она бы задумалась на секунду и вспомнила, на каких картинах серебряного века видела этакие кружевные мостики. И то, что тропинка не вела ко входу в беседку прямо, а сперва огибала весь мостик, серпантином поднимаясь вверх, Люс тоже бы оправдала — вдоль тропинки росли диковинные кусты и деревья с табличками на латыни.

Но сейчас ее зачем-то несло в беседку, и практичная Зульфия безропотно за ней следовала, соображая, что уж оттуда-то можно как следует разглядеть окрестности. Белая беседка возвышалась над островком, который и сам представлял собой крутой холмик. Кроме того, Зульфия надеялась найти там скамейку и разложить сухой паек — плитку шоколада с орехами, банку с капсулами энергейзера, флягу с апельсиновым соком и две японские коробочки — с солоноватым творогом и с креветочным салатом. Асият строго-настрого велела ей соблюдать режим.

Но уже на самом подступе к беседке подруги поняли, что скамейка занята. Хуже того — из беседки доносились всхлипы.

— Пошли отсюда, — и Люс стремительно развернулась. — Мне еще только чужой истерики не хватало! У меня, того гляди, собственная сейчас начнется!

— Там же пациент! — воскликнула Зульфия, схватив ее за рукав.

— Ну и что?

— Источник информации!

— Источник истерики… — проворчала Люс. — А ведь какая хорошая была беседочка, если издали…

Обе остановились в размышлении. Источник информации был, как локоть из пословицы — близко, а не укусишь. Какую, к лешему, информацию может выдать рыдающая в три ручья женщина?

Зульфия решилась первой.

— Может, это не так уж и страшно? — спросила она сама себя, имея в виду истерику в беседке.

Люс пожала плечами.

— Рискнем, — решила она. — Авось не промокнем.

Зульфия шагнула в беседку первой, загородив собой узкий вход, вдруг окаменела на несколько секунд, попятилась, обернулась, и Люс даже перепугалась — таким лицо подруги она еще не видывала!

— Нет, ты посмотри! Это же невероятно! Ты только посмотри!… — потрясенно и восторженно зашептала Зульфия. — Ты смотри, а я больше не буду! Мне сейчас на такое смотреть вредно!

Люс отодвинула Зульфию и сама заглянула в беседку.

Недаром эту женщину звали Люс-а-Гард! Она могла спокойно заглянуть и в жерло бурлящего вулкана. Но вулкан, который бы заставил Люс онеметь, еще не родился. А то, что она увидела в беседке на лавочке, — заставило.

Лавочка, тянувшаяся вдоль стены беседки, была предназначена для троих или даже четверых сидельцев такой комплекции, как Люс и Зульфия. Но присесть рядом с рыдающей женщиной, чтобы обнять ее за плечи и успокоить, они бы не смогли. Столь роскошны были формы этой безутешной женщины.

Зульфия опомнилась первой.

— То, что надо! — шепнула она прямо в ухо Люс, для надежности двинув подругу локтем в бок.

Локоть был острый — Люс опомнилась.

— Ага… — прошептала она, не веря своему счастью.

Ведь толстуха могла оказаться старой, некрасивой, лысой, в конце концов! А женщина, рыдавшая на лавочке, была, если приглядеться, даже недурна собой. Конечно, прическа ее напоминала воронье гнездо, но если вынуть из волос заколки и как следует их расчесать, то и обнаружилась бы шевелюра немногим короче, чем у Зульфии, густая и светло-русая. Женщина была в блекло-голубом, совершенно бесформенном балахоне, который должен был скрывать пышность форм. Конечно, скрыть такое не мог бы ни один балахон в мире, зато цвет подчеркивал свежесть и белизну безупречной кожи.

Видимо, и глаза были красивы, хотя сейчас, заплаканные и покрасневшие, они выглядели совсем прискорбно.

На вид толстухе было малость за двадцать пять.

— По-моему, такое ожирение никакие гормоны не возьмут, тут хирург нужен, — шепнула Люс Зульфии. — Я бы на ее месте уже давно что-нибудь с собой сделала.

— Раз она здесь — значит, пытается, — разумно отвечала Зульфия. И первая шагнула в беседку.

— У вас горе? — ласково обратилась она к увесистой незнакомке. — Успокойтесь, сейчас мы вам поможем… сейчас мы вам поможем…

Внучка мудрой Асият владела такими интонациями, которые могли заморочить и самого гипнозоустойчивого человека. Правда, бабка слова «гипноз» не любила и называла свои штучки скромно — «суггестия». Она и Люс пыталась обучить, но той лучше давался бесконтактный массаж, на нем она и остановилась.