Джо Аберкромби - Красная Страна

Просто лучшим писателем.

Коска выгрузился из седла, поворчал, возвращая жизнь в древние бедра, а затем несколько чопорно направился к предполагаемому миротворцу в фартуке.

— Добрый день! Я Никомо Коска, генерал-капитан Компании Милосердной Руки. — Он указал на четверых Стирийцев, чьи локти и палки вздымались и падали, так как они продолжали избиение. — Вижу, вы уже познакомились с некоторыми моими храбрыми компаньонами.

— Я Клай, — сказал толстяк, его подбородок дрожал от страха. — Я тут владею лавкой…

— Лавкой? Великолепно! Можем мы посмотреть? — люди Брачио уже вытаскивали товары охапками под чутким руководством сержанта Дружелюбного. Который, без сомнения, следил, чтобы воровство в Компании оставалось в приемлемых пределах. Воровство вне Компании, похоже, полностью поощрялось. Сворбрек отложил карандаш. Следующая заметка об отсутствии героизма казалась избыточной.

— Берите все, что нужно, — сказал Клай, демонстрируя покрытые мукой ладони. — Нет нужды в насилии. — Паузу нарушило падение стекла и дерева и стоны человека на земле, которого изредка и без энтузиазма попинывали. — Могу я спросить, зачем вы здесь?

Лорсен шагнул вперед.

— Мы здесь чтобы выкорчевать измену, мастер Клай. Мы здесь чтобы подавить восстание.

— Вы… из Инквизиции?

Лорсен не ответил, но тишина говорила сама за себя.

Клай сглотнул.

— Здесь нет восстания, уверяю вас. — Хотя Сворбрек почувствовал фальшь в его голосе. Что-то большее, чем понятная нервозность. — Мы не интересуемся политикой…

— Точно? — профессия Лорсена очевидно тоже требовала острого глаза на ухищрения. — Закатай рукава!

— Что? — торговец попытался улыбнуться, возможно надеясь разрядить обстановку легкими движениями мясистых рук, но Лорсен не собирался разряжаться. Он дернул пальцем, и двое крепких практиков в масках и капюшонах поспешили вперед.

— Раздеть его.

Клай попытался извернуться.

— Подождите…

Сворбрек вздрогнул, когда один из них бесшумно ударил торговца в живот и сложил его пополам. Второй сорвал его рукав и выкрутил его голую руку. Жирный текст на Старом Языке был вытатуирован от его запястья к локтю. Несколько выцветший с годами, но все еще четкий.

Лорсен немного повернул голову, чтобы прочесть.

— «Свобода и правосудие». Благородные идеалы, с которыми все мы можем согласиться. Как они совмещаются с резней невинных граждан Союза, устроенной повстанцами в Ростоде?

Торговец только сейчас восстановил дыхание.

— Я никогда никого не убивал в своей жизни, клянусь! — его лицо покрылось потом. — Татуировка — глупость из молодости! Хотел произвести впечатление на женщину! Я не разговаривал с повстанцами двадцать лет!

— И ты полагал, что можешь сбежать от твоих преступлений сюда, за границы Союза?

Сворбрек раньше не видел улыбку Лорсена, и предпочел бы больше ее не видеть.

— У инквизиции его Величества руки длиннее, чем ты можешь представить. И долгая память. Кто еще в этой жалкой куче лачуг имеет симпатии к повстанцам?

— Я бы сказал, если они их и не имели, когда мы прибыли, — услышал Сворбрек шепот Темпла, — все будут иметь, когда мы уедем.

— Ни один, — Клай тряхнул головой. — Никто не желает причинить зло, и я меньше всех…

— Где в Близкой Стране найти повстанцев?

— Откуда мне знать? Я сказал бы, если б знал!

— Где лидер повстанцев Контус!

— Кто? — Торговец мог только пялиться. — Я не знаю.

— Мы посмотрим, что ты знаешь. Уведите его внутрь. Достаньте мои инструменты. Свободу я тебе обещать не могу, но, по крайней мере, здесь сегодня будет правосудие.

Два Практика утащили невезучего торговца в его лавку, теперь полностью зачищенную от всего ценного. Лорсен прошествовал следом, так же нетерпеливо жаждущий начать свою работу, как наемники, когда начинали свою. Последний Практик принес в одной руке деревянный отполированный ящик с инструментами. Другой рукой он тихо закрыл дверь. Сворбрек сглотнул, и решил отложить записную книжку. Он не был уверен, что ему придется сегодня что-то писать.

— Зачем повстанцы наносят себе татуировки? — пробормотал он. — Так их чертовски легко определить.

Коска косился на небо и обмахивал себя шляпой, заставляя развеваться редкие волосы.

— Гарантируют свои обязательства. Гарантируют, что пути назад не будет. Они гордятся ими. Чем больше они сражаются, тем больше татуировок они добавляют. Я видел под Ростодом повешенного с руками, полностью покрытыми ими. — Старик вздохнул. — Но люди делают все что угодно в жаре момента, что, по трезвому размышлению, оказывается не очень разумным.

Сворбрек поднял брови, лизнул карандаш и скопировал это на бумагу. Дикий крик раздался из-за закрытой двери, затем еще. Было трудно сосредоточиться. Несомненно человек был виновен, но Сворбрек не мог не поставить себя на место торговца, и ему там не нравилось. Он щурился на окружающий банальный грабеж, беспечный вандализм, обычное насилие, поискал, обо что бы вытереть вспотевшие руки и в конце концов вытер их об рубашку. Похоже, все его манеры стремительно деградировали.

— Я ожидал, что это будет несколько более…

— Славно? — спросил Темпл. У юриста, который хмуро смотрел на лавку, на лице было выражение сильнейшего отвращения.

— Воинская слава редка как золото в этих землях, друг мой! — сказал Коска. — Или верность в женщинах, если уж на то пошло! Вы можете использовать это.

Сворбрек потрогал карандаш. — Эээ…

— Но вам следовало быть при осаде Дагоски со мной! Там славы было на тысячу историй! — Коска тронул его за плечо, и вытянул другую руку, словно там наступал позолоченный легион, а не шайка бандитов вытаскивала содержимое из дома. — Бесчисленные Гурки маршировали перед нами! Мы бесстрашно выстроились на вздымающихся стенах, швыряя в них наше пренебрежение! Затем, по приказу…

— Генерал Коска! — Берми спешил через улицу, отшатнулся назад, поскольку перед ним прогрохотали две лошади, тащившие вырванную дверь, скачущую за ними, затем опять побежал, отгоняя их пыль шляпой. — У нас проблема. Какой-то ублюдок-Северянин захватил Димбика, положил…

— Стоп. — Коска нахмурился. — Какой-то ублюдок-Северянин?

— Точно.

— Один… ублюдок?

Стириец почесал в грязных золотистых волосах и натянул шляпу. — Здоровый.

— А сколько людей у Димбика?

Дружелюбный ответил, пока Берми думал об этом: — В подразделении Димбика сто восемнадцать человек.

Берми развел руки, снимая с себя всю ответственность.