Кайрин Дэлки - Война самураев
Ёситомо сглотнул ком в горле и попытался внушить себе, что брат только задается.
— Сколько просишь за то, чтобы передумать?
— Ничего! Когда еще я так повеселюсь — сам могучий Тайра предпочел бегство схватке со мной. Почему бы тебе не взять с него пример? Прочь, братец, пока я не рассердился. Во имя родства, которым мы были связаны, ступай с миром. А это тебе на память.
Вслед за тем послышался звон тетивы, и мигом позже голову Ёситомо что-то свернуло набок: из правого рога его шлема торчала стрела. Он с досадой развернул лошадь и поскакал назад, к своим воинам. Первым встречным он отдал приказ:
— Разделайтесь с этим задирой и наглецом. Покончим с ним и выломаем ворота.
Семеро всадников вырвались вперед, стреляя с седел за дворцовую стену, но даже близко не смогли к ней подступиться. С нечеловеческой прытью Тамэтомо поразил всех — один за другим падали они замертво, пронзенные стрелами.
— Невероятно! — пробормотал Ёситомо.
— Он и впрямь демон, — сказал, побледнев, Гэнда Ёсихира. — Даже будь там один такой воин, как нам пробиться через ворота?
Особенно если учесть, что трусливые Тайра бежали и не намерены нам помогать?
Ёситомо на миг задумался, с трудом удерживая лошадь, которая то и дело шарахалась, почуяв кровь.
— А мы и не станем пробиваться. Осаду можно вести и по-другому. Если нельзя взять врага приступом, Нужно выманить его наружу. Мы подожжем дворец.
— Господин, храм Хосёдзи стоит через дорогу, а в нем много священных реликвий. При малейшем порыве ветра огонь распространится. Не лучше ли поискать менее опасный способ?
Ёситомо нахмурился:
— Верно. Враждовать с монахами себе дороже. Потому я оставлю последнее слово за императорским двором. Скачи с посланием к сёнагону[23] Синдзэю и опиши наше положение. Мы подождем его ответа здесь.
Всадник поклонился и отбыл во дворец То-Сандзё. Ответ не заставил себя долго ждать:
— Младший советник Синдзэй считает, что ваш план разумен. Государь его одобряет. Если ваши усилия увенчаются успехом и позволят ему сохранить трон, он отстроит пострадавшие храмы заново. Действуйте смело. Главное — как можно скорее уничтожить мятежников.
— Превосходно, — отозвался Ёситомо. — Огонь пустим с наветренной стороны, с запада.
— Но, повелитель, там стоит дом тюнагона Фудзивара Иэна-ри! — воскликнул гонец. — А он пользуется большой властью и влиянием при дворе!
Ёситомо мрачно усмехнулся:
— Государь обещает ему новый дом в случае нашей победы, так что жгите.
Трое воинов, взяв факелы, удалились, и вскоре над крышей особняка Иэнари показался дым. Могучий западный ветер принялся забрасывать искры и тлеющую дранку через дорогу и стену на дворцовую кровлю. Воздух наполнился удушливой гарью, послышались женские крики и детский плач. Придворные дамы и прислуга высыпали наружу, мечась и кружа вокруг дворца, словно осенние листья в бурю.
— Остановить! — скомандовал Ёситомо. — Среди них могут быть переодетые мятежники!
Но беглецов было много; а конников — слишком мало, чтобы всех задержать. Ёситомо и его люди смогли попасть во дворец, но клубы дыма — обычного и того, странного, — окутали их со всех сторон, застилая обзор.
Внезапно впереди выросла чья-то тень, и Ёситомо обнажил меч.
— Стой и назови себя! Именем императора я, Минамото Ёситомо, приказываю тебе!
В поредевшем тумане возник Тайра Киёмори.
— Хо, Ёситомо! Хорошо, что ты назвался первым, иначе я мог тебя зарубить. А где Син-ин?
— Не знаю, — признался Ёситомо. — Когда кругом дым и все бегут кто куда… — Он пожал плечами.
— Блестящий план, нечего сказать, — съязвил Киёмори. — Дворец мы захватили, зато потеряли мятежииков. Полагаю, твоих злополучных родичей тоже след простыл?
— Их будет нетрудно найти, — вспылил Ёситомо. — Отныне никто больше не встанет на их сторону. По крайней мере я предложил план. А ты, как я вижу, бежал от Тамэтомо и бросил юго-восточные ворота…
— Я просто решил поискать лучший подступ. К чему зря терять людей?
Перепалку прервал звон набата. Примчался встревоженный Сигэмори.
— Отец, храм Хосёдзи горит! Там же свитки! Священные полотна! Столько всего будет утрачено!
— Наш славный полководец утверждает, что государь это позволил, все-де возвратят, — произнес Киёмори. — Видимо, так было предусмотрено.
— Что ж, — неуверенно отозвался Сигэмори, — если таков приказ императора, как можно ослушаться? Но столько погибших святынь, я уверен, сулят беду.
— Война сама по себе беда, юноша, — проворчал Ёситомо, — так что не трудись искать в ее поступи новых дурных знамений. Казалось бы, в доме Тайра должны кое-что смыслить в таких вещах. — И, не дожидаясь ответа, он развернул коня и ринулся в гущу дыма — разыскать собственного сына и сберечь остатки победы.
Подушки на веранде
В час Овцы[24] следующего дня военачальники Ёситомо и Киёмори прибыли для доклада в императорский дворец. Как потом говорили, оба выглядели блестяще в парадных одеждах из тонкой парчи.
День выдался солнечным, отчего снег и лед ярко искрились. Внутренний дворик за воротами Импумон казался вымощенным серебром. В государевых палатах витало ощущение радости по поводу столь скорого подавления мятежа.
Однако на душе у Киёмори было нерадостно. Слезая с коня и шагая бок о бок с Ёситомо в зал Государственного совета, он ревниво следил за кивками и улыбками вельмож в адрес своего спутника. За каждой успешной битвой всегда следовала раздача чинов и наделов. Тайра из Исэ служили государю исправно, из года в год, так что их участие в бою могло быть воспринято как само собой разумеющееся, в то время как Ёситомо единственный из Минамото поддержал императора.
«Двор может выделить Ёситомо в назидание остальным, — размышлял Киёмори, — и осыпать его большими, нежели нас, Тайра, почестями. Конечно, боги и Царь-Дракон не позволят, чтобы кто-то воспрепятствовал исполнению пророчества, но говорят, Минамото покровительствует сам могучий Хатиман. Бдительность не бывает излишней. Впрочем, есть у меня замысел, который поможет все уладить».
Обоих военачальников провели на веранду у входа в зал Государственного совета и усадили на подушки пунцового шелка, расшитые золотом. По шепоту, доносившемуся из-за позолоченной сёдзи, Киёмори понял, что император уже там. Он задумался, отчего им с Ёситомо не дали предстать перед государем. «Или мы все еще недостойны, после стольких свершений?» Однако тут же умерил свой пыл. Кое-кто из первых царедворцев был против того, чтобы допускать воинов в императорское присутствие, какими бы ни были их заслуги. «А может быть, эту почесть приберегают для нас напоследок».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});