Кайрин Дэлки - Война самураев

Створка сёдзи скользнула в сторону, и перед ними предстал младший советник Синдзэй. Он поклонился обоим победителям. Отвечая на поклон, Киёмори как будто заметил, что советник многозначительно подмигнул ему. Они с Син-дзэем давно знали друг друга и вечерами встречались в Ро-кухаре за беседами об истории и политике. Участие такого высокопоставленного чиновника, приближенного к императору, ободрило Киёмори.

— Его величество, — начал Синдзэй, — желает услышать из ваших уст об осаде дворца Сиракава, и как можно подробнее.

Возникла неловкая пауза: было неясно, кому начинать. Синдзэй кивнул Ёситомо. Киёмори тут же задумался, не кроется ли тут подвоха или, наоборот, выгоды для него.

Ёситомо говорил кратко, упомянув лишь, что их силам пришлось разделиться для неожиданной атаки и что оборона дворца оказалась куда крепче, чем ожидалось. Если он и порицал Киёмори за трусость, то ничем этого не выразил; закончил же рассказ описанием того, как дворец Сиракава был предан огню сообразно государеву приказу, вследствие чего по несчастью сгорел храм Хосёдзи.

Затем Синдзэй обратился к Киёмори, который почти повторил сказанное Ёситомо, опустив происшествие с демоном у юго-восточных ворот и свое бегство. Далее Киёмори сказал, будто ему не было известно о приказе поджечь дворец до тех нор, пока он и его люди не пробились внутрь. Закончил он тем, что извлек из рукава свиток и передал советнику со словами:

— Вот список погибших в огне и плененных заговорщиков, составленный моими людьми.

— А что же Син-ин? — спросил Синдзэй. — Его имя здесь значится? Император непременно желает это знать.

Полководцы на миг переглянулись, и вслед за тем Киёмори признался:

— Нет, господин. Прежний государь, как видно, скрылся вместе с мятежниками. Весьма вероятно, что он нашел приют в каком-нибудь горном монастыре. В таком случае отыскать его не составит труда.

Синдзэй неопределенно кивнул и, извинившись, вернулся в августейшее присутствие, чтобы доложить императору об услышанном. Киёмори знал, что тот и сам все слышал, однако того требовали предписания. Когда Синдзэй задвинул позолоченную сёдзи, Ёситомо подался вперед и вполголоса спросил:

— Ты не расскажешь ему?

— О чем? — буркнул Киёмори.

— О том, что демон у дворцовых ворот был настоящим, а значит, слухи не лгут: Син-ин может воистину знаться с темными силами.

— В темноте в гуще битвы чего только не померещится, — ответил Киёмори, выбирая слова. — Син-ин, хотя и мятежник, все же доводится братом тому, кто восседает на драгоценном престоле. А злословить на особу императорской крови…

— Понял, — подхватил Ёситомо. — Больше я не скажу ничего.

Минутой позже Синдзэй показался из-за перегородки и снова сел перед военачальниками.

— Его императорское величество с удовольствием принимает ваши отчеты и хвалит за столь знаменательную победу. Сейчас он просит вас распорядиться, чтобы дома плененных и убитых мятежников были сожжены дотла. Касаемо пленников: воины низшего ранга и не имеющие его да будут казнены без промедления. Сыновей, если таковые остались, казнить наряду с отцами во избежание повторного мятежа. Что же касается высокопоставленных смутьянов и тех, что еще на свободе…

Тут-то Киёмори и решил претворить свой замысел.

— Благороднейший господин сёнагон, ваше императорское величество, — выпалил он, прижимаясь лбом к половицам, — как ни горько мне это признавать, но мой собственный дядя, Тадама-са, принимал участие в заговоре. Он покрыл наш род позором и запятнал имя Тайра. Поэтому я всецело согласен с тем, чтобы немедленно разыскать его и предать смерти вместе с сыновьями. Вызываюсь обезглавить их собственноручно, ибо воину более всего подобает принять смерть от руки сородича. — Киёмори выпрямился, избегая взгляда Ёситомо.

Было слышно, как тот тяжело сглотнул. После долгой паузы Ёситомо промолвил:

— Благороднейший Синдзэй, ваше императорское величество. Я также скорблю, что мои сородичи, в том числе престарелый отец, Минамото Тамэёси, подвизались со смутьянами. — По примеру Тайра Ёситомо бросился ниц. — Мне тоже стыдно и горько за выходцев своего рода, которые примкнули к ослушникам, и я согласен, что мои отец и братья должны быть преданы суду и ответить за свою измену. Однако с моей стороны было бы тяжким грехом, попранием сыновнего долга, убить собственного отца. Молю, пощадите его. Он уже стар, и недолог тот час, когда судьба отправит его в мир иной. Так дайте дожить ему тихо последние годы, хотя бы в изгнании, не погубите…

Киёмори усмехнулся в душе, зная, что эта мольба придется властителю не по нраву.

Синдзэй моргнул и, в который раз извинившись, поспешно скрылся за перегородкой посоветоваться с императором.

Ёситомо все еще оставался лежать ниц, а Киёмори сидел, однако до него долетел сдавленный рык Минамото:

— Ах ты, ублюдок…

Синдзэй выбрался из покоев и передал следующее:

— Государь отвечает, что ныне не тот случай, когда бы казнь собственного отца — поистине горькая повинность — считалась одним из Пяти Тяжких прегрешений. Ваш отец выступил против власти правящего государя и должен понести наказание. Вот здесь господин Киёмори сам вызвался покарать своего дядю, Тадамасу, виновного в том же заговоре…

«Дядю, который меня ненавидит», — подумал Киёмори, радуясь предстоящей расплате.

— …так по какому праву вы требуете снисхождения? Ёситомо потребовалось собраться с духом для ответа.

— В ваших словах много разумного, благороднейший Синдзэй, — признал он, — однако же есть различие в узах сыновних и тех, что связывают племянника с дядей. Как мне доложили, отец мой нашел приют у монахов Энрякудзи на горе Хиэй. Полагаю, вскоре он будет найдец или же сдастся сам. Не стоит ли обратить помыслы к состраданию, чтобы он, явившись ответить за измену, встретил в нас более мирные, светлые чувства?

«Рой, рой себе яму, — посмеивался про себя Киёмори. — Намеком на то, что монахи-воины встанут за Тамэёси, пути ко двору не проложишь».

— Несомненно, — ответил Синдзэй с едва заметной прохладцей. — Не хотите ли отправиться на гору Хиэй и доставить его сюда лично?

Ёситомо замешкался.

— Достопочтенный Синдзэй и ваше императорское величество, — подхватил Киёмори. — Всякому видно, что мысль о предстоящей поимке и казни отца приводит полководца в уныние. Посему дозвольте мне и моим людям освободить его от этих тягостных поручений. Мы выследим, где скрывается Минамото Тамэёси, вернем его в столицу пред лик правосудия. Это будет определенно милосерднее, нежели принуждать военачальника к попранию сыновнего долга.